Мэйдлин Брент - Тени прошлого
– Сэр, я не знала, что это вам интересно.
– Мне неинтересно. Мне интересны вложения. – Себастьян Райдер оглядел меня веселым взглядом. – Значит, вы хотите встретиться с этим молодым человеком? Я только думаю насчет приличий...
– О нет, сэр. На Монмартре мы жили на одном этаже, и мистер Кент всегда относился ко мне с большим уважением. Вы думаете, я могу бросить тень на вашу семью, если пойду к нему одна? Но я попрошу Мэтти...
– О Господи, нет, – нетерпеливо проговорил он. – Плевать мне на приличия. Когда вы хотите взять выходной?
– Я точно не решила, куда мы завтра отправимся с мисс Джейн и мастером Джеральдом, так что я сегодня напишу мистеру Кенту, и он получит письмо с вечерней почтой, и, если вы не возражаете, я хотела бы уйти завтра.
– Да. Хорошо. Если он будет выставлять свои картины, скажите мне, в какой галерее.
– Да, сэр. Спасибо.
Я ушла к себе и написала ответ Тоби Кенту, потом надела шляпку и перчатки и вышла из дому, чтобы отправить его до урока с Джеральдом. На другой день я сразу после завтрака отправилась в Челси. Поскольку я уже начала понемногу откладывать деньги, то решила не тратиться на кэб, а на омнибусе добралась до площади Пикадилли, а там пошла пешком, время от времени с удовольствием заглядывая в сады возле набережной Челси.
День был теплый, и, подойдя поближе к дому Тоби, я увидела его на улице на скамейке в рубашке с короткими рукавами и с буханкой хлеба в руках, от которой он отламывал по кусочку и бросал голубям. При виде меня он поднялся, бросил последний ломоть на землю и улыбнулся.
– День добрый, красавица. Я получил ваше письмо, а вот и вы собственной персоной.
– Здравствуйте. Тоби. Как приятно было получить от вас письмо.
Он отступил на шаг и, уперев руки в бока, внимательно оглядел меня.
– Это платье скрывает ваши плечи, – хмуро проговорил он.
– Ну да. Не могу же я ходить по улицам декольтированная. И потом, вы не написали, в каком виде хотите меня запечатлеть.
Он хмыкнул:
– Я подумывал о портрете, а у вас прелестные плечи и шея.
– Не можете же вы все время писать девушек с бабочками.
– Нет, наверно, – проговорил он, не отрывая от меня задумчивого взгляда. – Платье у вас вполне ничего. Ладно, придется мне удовлетвориться лицом. Оно у вас тоже не так уж плохо.
Я рассмеялась:
– Ничего себе ирландский комплимент!
– Ладно, пошли. Неблагодарные создания эти голуби, скажу я вам. – Мы перешли через дорогу. – Как вам живется у Райдера? Все хорошо? Вчера я виделся с Эндрю Дойлом, и он мне сказал, что по виду вроде все в порядке. Вот моя дверь. Теперь наверх. Лестниц здесь не меньше, чем на Монмартре.
У Тоби оказалась очень симпатичная мастерская с верхним светом и окном на Темзу Правда, у меня было немного времени оглядеться, потому что Тоби подготовился к моему приходу и сразу усадил меня в кресло с прямой спинкой.
– Снимайте шляпу, Ханна, и садитесь, будьте хорошей девочкой. Нет, нет. Смотрите прямо на меня. Так лучше. Нет, у вас из прически выбилась прядь, надо ее поправить.
– Неудивительно, ведь вы мне не дали ни минутки привести себя в порядок. У вас есть зеркало, или вы сами будете меня причесывать?
– Ладно. – Он легонько коснулся моей головы. – Вот так. Прекрасно. Вам удобно?
– Удобно. Так куда мне смотреть?
– На меня. И, пожалуйста, помолчите. Поговорим чуть позже. Я вам скажу когда.
– Слушаю, сэр.
Он усмехнулся:
– Вы – единственная натурщица, которая никогда на меня не злится, юная Маклиод, да благословит вас Бог.
Он принялся смешивать краски, и вскоре работа захватила его. Тяжело дыша и что-то бормоча себе под нос, он то воинственно бросался на холст, то совсем исчезал за ним, а то вдруг выныривал и подолгу не отрывал от меня глаз. Через двадцать минут он вздохнул, положил кисть и палитру на стол, взял холст в руки и бросил его в угол, а потом вполне спокойно и дружелюбно спросил:
– Как вы думаете, красавица, вы не могли бы сварить ваш чудесный кофе?
– Я постараюсь, Тоби. Кофе в кухне?
– Я вам покажу. Девушки обычно спрашивают, что случилось и почему я не рисую, и, Бог знает, что еще, – сказал он, провожая меня в маленькую, но очень уютную кухню. – А с вами так спокойно, благослови вас Господь. Я ни разу, представьте себе, не пил приличного кофе с тех пор, как приехал в Англию. Эти кондитеры ни черта не умеют. Вот так же во Франции нигде не выпьешь хорошего чаю.
Я открыла дверцу кладовки.
– Тоби, все дело не в кондитерах, а в воде. Мы с нашей кухаркой чего только не перепробовали, а потом решили, что дело все-таки в воде. Французская вода хороша для кофе, а английская – для чая. Знаете, у вас тут есть немножко чая. Может быть, я поставлю кипятить чайник?
– Такая молодая и такая мудрая, – сказал Тоби. – Делайте чай, только не разговаривайте. Я хочу понаблюдать за вами.
Меня совершенно не смущало то, что он уселся в кресло и стал напряженно вглядываться в каждое мое движение, пока я заваривала чай, однако мне стоило большого усилия не рассмеяться, глядя на него. Едва он сделал пару глотков, как вскочил и требовательно попросил:
– Пойдемте, Ханна. Побыстрее.
И мы оба бросились в мастерскую. Не успела я сесть, как он поставил новый холст на мольберт и схватил кисть и палитру. Вновь он что-то бормотал и тяжело дышал, словно борясь с холстом, а минут через двадцать рассмеялся, продолжая быстро работать, так что я поняла, что напряжение покинуло его и он с удовольствием накладывает мазок за мазком.
– Как вам понравились Уилларды и Эндрю Дойл? – спросил он.
– Мне можно разговаривать?
– Конечно, можно. Только не тогда, когда я на вас смотрю.
– Ладно. Они все очень милые, но я чувствовала себя немножко неловко. Они вели себя так, словно я великая героиня и в самом деле спасла мистеру Дойлу жизнь.
– Наверно, так и есть.
– Глупости. Просто он очень романтичен, правда? Я думаю, он хороший человек. Клара мне рассказала, что он очень много делает для бедных мексиканцев.
– Господи, это я все знаю. В Париже он целый вечер рассказывал мне, как жестоко обращаются в Мексике с крестьянами. Вы заметили, что он в вас влюблен?
Я вскочила с кресла:
– Что?
– Спокойно. Этот парень в вас влюблен.
– Мистер Дойл?
– Кто же еще?
– Тоби, вы шутите.
Он появился из-за холста и уставился на меня отсутствующим взглядом.
– Нет. Так оно и есть, я вам точно говорю. Отчасти это потому, что вы его спасли, отчасти потому, что вы – бедная крестьянка, и к тому же прехорошенькая.
– О Господи.
– При чем тут Господи? Он богат, и я почти не сомневаюсь, что он попросит вас стать его женой. Из вас выйдет очаровательная дама, которой будет вполне по силам отвратить его от опасных помыслов.
