Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных
Впрочем, Пенелопе незачем знать об этом.
– Они прекрасные молодые люди, но их манера ухаживать несколько раздражает, – признала она.
– Тебе хоть один из них нравится? – спросила Пенелопа с любопытством, положив свою тетрадь на столик в прихожей и стягивая с рук перчатки. – У мистера Адамса довольно сносная внешность. И, признаюсь, я неравнодушна к рыжим волосам мистера Гамильтона.
Кэролайн покачала головой, воткнув ненавистный зонтик в подставку, и призналась:
– Не совсем. – Собственно, учитывая, какие чувства они в ней вызывали, даже мистер Дермот был бы лучшей кандидатурой: у него по крайней мере ровные зубы и он хоть как-то ее волновал, пусть и издевался над ней. – Но мне придется выйти замуж. Не представляю, как можно еще выйти из положения.
Пенелопа развязала ленты и сняла шляпку, задумчиво глядя на сестру.
– Почему это так уж необходимо?
Вопрос поразил Кэролайн.
– Чтобы обеспечить наше будущее. Чтобы вернуть нашей семье респектабельность. – Это были последние слова отца, которые врезались в ее память. – Чтобы позаботиться о тебе и маме.
Пенелопа покачала головой, повесив шляпку на крючок.
– Я отказываюсь быть причиной твоего вынужденного замужества и с-способна позаботиться о себе сама.
Кэролайн удивленно уставилась на сестру.
– Но… я дала обещание.
Пенелопа всплеснула руками.
– Кому? Маме? Никогда не поверю, что она желает, чтобы ты была несчастлива. Она вышла за папу по любви. И не станет лишать тебя той же возможности.
Кэролайн растерянно молчала. Неужели Пенелопа права? Она перебрала в памяти последние разговоры на тему замужества. Конечно, их мать придавала большое значение титулу и финансовой обеспеченности поклонников, но и мнение Кэролайн имело для нее значение.
Звуки шагов наверху отвлекли ее от безрадостных мыслей. Она подняла глаза, изучая старую лепнину, грозившую рухнуть на пол в любой момент. Независимо от утверждений Пенелопы относительно намерений их матери в данный момент Кэролайн желала подвергнуться ее пристрастному допросу еще меньше, чем продолжать этот разговор. Но ей нужна помощь сестры, если она хочет представить матери убедительный предлог для отлучки.
– Я совсем забыла, что у меня назначена встреча, Пен. Ты не могла бы извиниться за меня перед мамой и сказать, что я пропущу чаепитие?
– Встреча? С кем? – подозрительно поинтересовалась Пенелопа.
Кэролайн лихорадочно порылась в голове в поисках идеи, но ничего не придумала.
– Не понимаю, почему ты не можешь довериться мне, – сказала Пенелопа, не дождавшись ответа. – Разве я не х-хранила всегда твои секреты? Я не рассказала маме о том происшествии с мистером Дермотом и не собираюсь ничего рассказывать впредь.
Настойчивость сестры заставила Кэролайн виновато поежиться.
– А как насчет тебя, Пен? Ты ведь тоже не спешишь довериться мне. Интересно, когда твой интерес к чтению об окружающем мире перерос в желание о нем писать?
– Возможно, когда у меня впервые в жизни появилось о чем писать, – парировала Пенелопа, залившись краской. – И не пытайся сбить меня с толку. Ты собралась плавать. Не отрицай!
Кэролайн поморщилась, припертая к стене. Единственный способ обеспечить молчание Пенелопы – это сделать ее союзницей.
Тогда достанется им обеим, если мама узнает.
– Да, – призналась она, гадая, не совершает ли самую большую ошибку в своей жизни.
Ну, возможно, не самую большую… В конце концов, она же поцеловала мистера Дермота.
– Я собираюсь поплавать. В бухте, куда папа водил нас собирать ракушки, когда мы были маленькие.
Ну вот, она озвучила свою страшную тайну. Странно, но то, что она доверилась сестре, подействовало на Кэролайн успокаивающе. Конечно, ни при каких обстоятельствах она не собиралась говорить Пенелопе, с кем намерена плавать.
– Разве это не слишком рискованно? – Глаза Пенелопы округлились. – Насколько я помню, там очень сильное течение.
– О, там вполне безопасно! – поспешила заверить ее Кэролайн. Не хватает только, чтобы Пенелопа сочла необходимым довести эти сведения до их матери. – Не стоит волноваться. Даже самый неопытный пловец легко справится с течением, если знает, как его обойти. – Она рассмеялась, небрежно отмахнувшись от якобы мнимой опасности. – Я люблю бывать в бухте, потому что она напоминает мне о папе. Ты же знаешь, что он поощрял мое увлечение плаванием, точно так же как твой интерес к чтению и газете, которую издавал.
Пенелопа открыла рот, собираясь возразить, но передумала. Ее лицо смягчилось.
– Ладно. П-полагаю, я могу сказать маме, что ты отправилась к модистке на Ист-стрит.
Кэролайн кивнула, хотя новая одежда – последнее, что ее волновало в данный момент.
– Спасибо, Пен. Я… я у тебя в долгу.
Она направилась к выходу и свободе. Дэвид, наверное, уже меряет шагами берег, гадая, где она, а ведь ей еще предстоит целый час пути по неровной тропинке, чтобы добраться до бухты.
Решительный стук в ту самую дверь, за ручку которой она уже взялась, заставил желудок Кэролайн нервно сжаться. Возможно, это всего лишь очередной букет цветов?
Или еще один визитер, черт бы его побрал…
Она лихорадочно огляделась, подумывая, не проскользнуть ли по коридору в заднюю часть дома, чтобы выбраться наружу через кухонную дверь. Конечно, она может попасться на глаза Бесс, что почти то же самое, как если бы столкнуться с мамой. Но Пенелопа не дала ей времени составить план действий: обойдя застывшую на месте сестру, распахнула дверь.
На крыльце стояла странная дама: в пестром одеянии, с волосами ярко-оранжевого оттенка, которого невозможно добиться без помощи химии, и пышной грудью, затянутой в лиф со складками и сборками в самых неожиданных местах.
Женщина окинула Кэролайн оценивающим взглядом, будто ощупав глазами всю ее фигуру, от подошв до макушки.
– Bonjour, cherie.[1]
– Bonjour, – ответила Кэролайн в замешательстве.
В коридоре появилась Бесс, выбежавшая из кухни.
– О, мадам Боклер! – воскликнула горничная, вытирая о фартук выпачканные в муке руки. – Сейчас позову миссис Толбертсон. – Она поспешила вверх по лестнице, бормоча себе под нос что-то о пирогах, примерке и надоедливых посетителях.
– Ты знала об этом? – прошипела Кэролайн, обращаясь к Пенелопе.
Та покачала головой, хотя в ее глазах сверкнуло предвкушение. Вряд ли ее можно было упрекнуть в этом. Последние три года им приходилось довольствоваться перешитыми платьями.
Но почему это должно было произойти именно сегодня?
– Я пришла, как только смогла, – сообщила женщина. Ее французский акцент сбился на выговор лондонского кокни, но она быстро исправилась, фыркнув, как истинная француженка. – Из записки миссис Толбертсон я поняла… comment vous le dites…[2] что вам срочно требуются мои услуги?
