Лариса Шкатула - Жена русского пирата
"Второй раз, — думал Ян, — второй раз я хороню близкого человека, который и пожить-то как следует не успел! И ничем не могу помочь! Как легко лишить человека жизни!.. Но неужели нельзя вырвать его из рук смерти? Как мало я умею, даже получив от судьбы такой дар!"
Андрея, точно безжизненную куклу, мужчины подвели к могиле и его рукой бросили в неё горсть земли. Сами бросили по горстке, перекрестились и взялись за лопаты. Светлана без кровинки в лице не отводила глаз от закрывающей гроб земли и беззвучно шептала: "Прощай, подруженька, прощай!"
Они подровняли насыпанный на могилу холмик, поставили крест, и отец Феодосий подошел к Светлане.
— Возьми, дочь моя, дядю Андрея и сведи его в дом. Мы тоже скоро будем.
Он сунул лопату в руку недоумевающего Григория — ему так и не успели рассказать подробности, — сам взял другую и скомандовал Яну:
— Веди!
Место, где разыгралась трагедия, все ещё хранило её следы. Поломанные кусты, смятая трава. Голова одного из трупов так и лежала в стороне от тела, а из другого по-прежнему торчала обычная деревенская коса. Над трупами вовсю роились мухи — в целом зрелище было отвратительным. Отец Феодосий торопливо перекрестился, а Григорий с трудом подавил приступ рвоты и недоуменно оглянулся на Яна:
— Это ты?!
Юноша отрицательно покачал головой.
— Бедный Андрей! Он же за свою жизнь и мухи не убил!
В голосе Григория зазвенели слезы. Ян в который раз удивился: сестру в могилу опустил — слезы не проронил, а тут над живым другом убивается!.. Но надо было делать дело.
— Не время, дядя Григорий! — твердо сказал Ян и подтолкнул его к зарослям ежевики.
— Будем копать здесь!
Он решительно отобрал лопату у отца Феодосия, и вместе с Григорием они выкопали неглубокую яму. Убитых попросту столкнули в нее, а голову пододвинули к туловищу. Вопросительно посмотрел на священника. Тот перекрестил трупы и кивнул:
— Зарывай!
И все. Убийц обыскивать не стали. Так они и остались безвестными, и вскоре их могила должна была зарасти травой и скрыться от людских глаз навсегда.
Отец Феодосий на поминки не остался. Ему предстояла дальняя дорога, ночное бдение у постели смертельно больного… Отправили его домой на бричке, которой батюшка сам правил.
Четверо людей сидели за поминальным ужином. Андрей казался погруженным в свои думы и ко всему безучастным; Григорий наконец осознал, что Олеся действительно умерла, и теперь пил рюмку за рюмкой, но никак не мог опьянеть и забыться; Светлана ничего не ела, только время от времени вытирала набегавшие на глаза слезы; Ян, которому весь день кусок не лез в горло, вдруг проголодался и никак не мог наесться, глотал украдкой кусок за куском, чего, впрочем, никто и не замечал…
Григорий, что-то вспомнив, обратился к Яну:
— Янек, пока совсем не стемнело, пойдем, я покажу тебе, где лежат ключи, расскажу, как вести записи, кому и сколько нужно отдать сена. Завтра познакомлю тебя с мужиками, как нового хозяина хутора. Ты не думай, что, раз Олеся умерла, так мы тебя на улицу выбросим. Будешь жить здесь, сколько захочешь! Вникнешь в дела — хозяином тебя сделаем…
— Дядя Григорий, как вы думаете, где лучше всего учат на врача? — не отвечая на его пламенную речь, спросил Ян.
— В Берлине, наверное, — пожал тот плечами. — А в России… Теперь в Москве, как в новой столице.
— Тогда в Москву я и поеду!
— Как это… — растерялся Григорий. — Хочешь сказать, что отказываешься от такого богатства?
Светлана подняла голову и с интересом посмотрела на юношу.
— Я хочу быть врачом, — упрямо сказал Ян. — Может, и самым лучшим. Таким, чтоб от любой болезни мог вылечить!
И добавил тихо, больше для себя:
— Чтобы даже со смертью мог потягаться и умершего человека с того света вытащить!
— Да-а, — протянул Григорий, — от скромности ты не умрешь!.. Что ж, тебе виднее! — он помолчал. — А кто тогда на хуторе останется? Такое добро без присмотра бросать?.. А лошади, а коровы… Да что я говорю? Собаку, и ту каждый день кормить надо! Ты меня, хлопец, без ножа зарезал!
Ян задумался.
— Послушайте, вы говорили, что её отец, а то и сама Светлана, подолгу у вас работают и живут?
— Правда, — оживился тот, — Семенчуки у нас все знают!
— Вот и предложите её отцу у вас пожить да за хозяйством присмотреть. Если он, конечно, согласится…
— Чего бы ему не согласиться! Хатенка у них маленькая. старенькая, окнами в землю смотрит, дети на соломе вповалку спят. Пашни — с гулькин нос, да и ту постоянно водой заливает… Небось последнюю курицу давно съели? Так согласится отец или нет, а, Света?
— Вин ноги вам цылуваты буде! — тихо сказала девушка.
— Положим, мне это ни к чему, но мысль поселить здесь вашу семью, пожалуй, удачна. Павел Семенчук любит делать детей, и работать он умеет не хуже!
— Олеся говорила, — заметил Ян, — сегодня вроде уходит ваш пароход.
— Сегодня он становится под разгрузку и мы, хоть только числимся матросами, должны были бы при этом присутствовать… Давай, наверное, Андрюха, ко сну готовиться. Кто знает, как завтра день сложится…
Андрей будто очнулся от глубокого сна и посмотрел на друга:
— Многое на тебя сегодня свалилось, Грицко, да уж лучше тебе все сразу узнать… Я с тобой не поеду!
— Что-о? — казалось, Григорий не верит своим ушам. — Столько лет вместе, и теперь ты меня бросаешь? А как же твоя клятва? Что я скажу Великому Магистру?!
— Скажешь, отныне мое дело — служить богу!
— Разве ты не знаешь, что от Ордена уйти невозможно? Забыл, что стало с моими родителями? Что только благодаря моей верной службе и преданности они до сих пор живы? Тебя не пощадят!
— Знаю. И все-таки мое решение останется неизменным.
— Куда же ты пойдешь?
— В мужской монастырь, на гору Афон.
— Наши деньги… Разделим поровну, — заторопился Григорий.
— Не надо поровну. Я возьму немного, чтобы внести свою долю в монастырский кошт… Тебе они больше понадобятся!
Друзья бросились друг другу в объятия.
— Ну-ну, Грицко, — похлопал его по плечу Андрей, — когда-нибудь всему приходит конец… Я буду молиться за твою удачу!
Выехали они чуть рассвело, на телеге, запряженной Мушкой. У поворота на станицу спрыгнул с телеги и распрощался с ними Андрей. В последний момент он вдруг что-то вспомнил и подозвал к себе Яна. Полез под рубаху и снял с груди ладанку.
— Вот возьми, это Олесина. Она очень верила в её чудотворную силу, а в лес пошла и надеть забыла… Бери, — потребовал он, видя нерешительность Яна, — у меня ещё медальон с её локоном остался… Прощайте все, не поминайте лихом!
