Патриция Поттер - Беспощадный
Она проследила за его взглядом.
– Я… зашила твою рану, – неуверенно произнесла она, – пока ты был без сознания.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Моя рабочая корзинка. – Шей помешкала, видимо, не зная, нужно ли объяснять что-нибудь еще. – Я хорошо шью. У моей мамы было шляпное ателье. Я помогала ей.
Рейф попытался переварить сказанное. Дочь Рэндалла. Шляпное ателье. Рабочая корзинка. Он вспомнил эту корзинку, вспомнил, как нашел ее, когда осматривал вещи Шей, и решил не отбирать. Маленькая иголка – это все-таки не оружие.
– Как долго я пробыл без сознания?
– Все время, пока я занималась твоей рукой, – сказала она.
– Почему… ты не ушла?
Шей слегка склонила голову и неожиданно улыбнулась. Это была поразительная улыбка, полная озорства, которого он никак не ожидал.
– Медведица меня бы не выпустила.
– Ты могла бы оставить меня истекать кровью, – упрямо твердил он.
Ему было не понять, зачем она ухаживала за ним, почему не ушла, когда появилась возможность. Она и сейчас может уйти. В теперешнем его состоянии ему даже котенка не задержать.
Озорная улыбка исчезла.
– Ты в самом деле полагаешь, что я могла бы так поступить?
– Да, – мрачно ответил он. – Любой человек с каплей здравомыслия так бы и сделал.
– Любой человек с каплей здравомыслия не отправился бы с незнакомцем в горы, – спокойно ответила она. – Ну, что же мы будем делать с этим малышом?
– То же, что и с моей рукой, – сказал он. – Зашьем рану. Соорудим шину. На лапу нужно наложить шину. Может быть, тогда мы сумеем спасти звереныша. – Слово «мы» вырвалось невольно, и он тут же пожалел об этом. Тем не менее оно прозвучало… уместно.
Шей кивнула:
– Ты подержишь его, пока я буду зашивать?
Он не был уверен, что сумеет удержать медвежонка, но решил попытаться. Он слишком много сделал для этого чертенка, чтобы позволить ему умереть.
– Да.
Шей подошла к медвежонку и подняла его так заботливо, что Рейф на секунду позавидовал ему. Он пошевелил раненой рукой, чтобы взять мишку, и чуть не выругался, когда боль полоснула острым ножом. Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что она спросила:
– Ты уверен?
Вместо ответа он потянулся и забрал медвежонка, стиснув зубы, чтобы не застонать.
– Делай свое дело.
Шей опустилась рядом с ним, держа в руках рабочую корзинку. Он наблюдал, как она вдевает нитку в иголку.
– Сначала нужно сделать ему намордник, – сказал он. – Несмотря на юный возраст, у него острые зубы, и вряд ли он поймет нас.
На лице девушки промелькнула озабоченность, а затем она кивнула и, наклонившись, оторвала от нижней юбки полоску ткани. Точно такую же, какой была перебинтована рука Рейфа. Он взял ткань и умело обвязал морду медвежонка, потом погладил его по спинке, стараясь успокоить.
Шей промыла больную лапку водой, которая уже стала красной, – наверное, от его крови, решил Рейф. Она сосредоточенно склонилась над маленьким пациентом и начала шить, пока Рейф крепко держал лапку правой рукой. Движения ее были на удивление ловкими, несмотря на то что зверек то и дело дергался. Когда она сделала последний стежок и закрепила нитку, он взглянул ей в лицо и увидел, что оно выражает беспокойство: губы прикушены, а глаза блестят от слез из-за того, что медвежонок терпит такую боль. По щеке девушки размазалась кровь там, где она коснулась ее, откидывая прядь волос, и это пятно ярко выделялось на коже, побледневшей от напряжения.
Она встретилась с ним взглядом, и он почувствовал, как слегка улыбается ей, как бы выражая удовлетворение, что они так славно потрудились над медвежонком. У него сжало горло, и с минуту он не мог дышать. Она была вся забрызгана кровью и покрыта испариной, пряди влажных волос выбились из косы и свисали по щекам, и тем не менее ему показалось, что прелестнее картины он никогда не видел.
В душу незаметно прокралось удовольствие, успокоив наболевшее. После трибунала ему казалось, будто кто-то разорвал его на кусочки, а теперь эти кусочки наконец соединились вместе.
Медвежонок дернулся, и его приглушенный вопль внезапно рассеял чары, заворожившие Рейфа и Шей. Тайлер вернулся к реальности, вспомнив, кто он такой и кто она такая.
– Мне нужна шина, – произнес он, стараясь говорить холодно.
Шей отпрянула.
– Как она выглядит?
– Кусочек дерева. Небольшой, но крепкий.
Она оглядела хижину. Прошлой ночью ей пришлось сжечь в очаге все деревянное.
– Поищу снаружи.
Тайлер отдал ей медвежонка:
– Пойду я.
Он попытался подняться. Потеря крови, удар по голове, непреодолимая усталость сковали его движения, но Рейф не мог позволить девушке выйти из хижины, когда там бродит разъяренный зверь. Медведица знала его и, видимо, доверяла в какой-то мере. Собрав всю волю в кулак, он поднялся и заковылял к двери.
Медведица ходила взад-вперед поддеревьями. Она зло посмотрела на него, но не сделала ни шагу. Он подошел к поленнице и выбрал подходящую деревяшку. Затем с трудом вернулся в хижину и упал на кровать, прикрыв глаза и приказав себе не терять сознания. Через минуту головокружение уменьшилось. Ему нужен был глоток виски и хороший долгий сон.
Тайлер вынул нож и выстругал небольшую шину, пока Шей причитала над медвежонком. Сделал ей знак, чтобы она поднесла к нему зверька, и укрепил шину на лапке. Он знал, что медвежонок попытается сорвать повязку, особенно когда рана будет заживать и начнет чесаться.
Покончив с делом, он прислонился к стене, а Шей отнесла медвежонка на мягкую постель, которую специально для него соорудила. Рейф прикрыл веки, усталость совсем его сморила.
Что-то прохладное коснулось его плеча, и он заставил себя открыть глаза. То была рука, зашившая обе раны – его и медвежонка. Всю ладонь покрывали крошечные волдыри, некоторые из них лопнули и сочились.
– Почему? – прохрипел он, пока Шей опускала его голову на подушку. – И почему ты только оказалась дочерью Рэндалла?
Глава четырнадцатая
Шей сидела рядом с Рейфом, пока тот спал. Она не могла отвести от него взгляд. Ни от новой раны на руке, ни от старого шрама на плече, который он, должно быть, получил, когда спасал Клинта и Бена на войне. Две раны. Обе получены потому, что этот человек был смел и умел сострадать.
Ее взгляд скользнул на руку, туда, где была выжжена буква "В". Она могла только догадываться, какую травму нанесло клеймо его гордости. А о десяти годах, проведенных в тюрьме, ей даже думать не хотелось. Что, если он был невиновен?
Теперь Шей Рэндалл полагала, что скорее всего так и было. Она и раньше это подозревала, но не хотела в том признаваться даже самой себе, потому что иначе пришлось бы обвинить человека, которого она считала своим отцом. А ведь именно благодаря его показаниям капитан Тайлер был осужден.
