Лаура Гурк - Тайные желания джентльмена
Никогда еще он не ласкал столь интимно респектабельную женщину. Свои потребности он обычно удовлетворял, как это положено, с оплачиваемыми любовницами или время от времени с куртизанкой. Но сейчас, окинув взглядом свои прошлые контакты с женщинами, он вдруг понял то, что никогда раньше не приходило ему в голову: каждая женщина, с которой он когда-либо переспал, была блондинкой со светло-карими глазами. Он понял, к великой своей досаде, что все они были лишь ее заменой.
А он- то думал, что забыл ее… За последние двенадцать лет он иногда не вспоминал о ней неделями, а то и месяцами, тем не менее он ее не забыл. Эта потребность в ней, этот голод просто дремали в нем, дожидаясь своего часа, чтобы проснуться.
«Нет никакого сомнения в том, что он психически не здоров», - с отвращением подумал Филипп.
В его ушах вновь зазвучали ее страстные мольбы, и он, перекатившись на бок, накрыл голову второй подушкой. Глупо думать, что он сможет забыть ее, но еще глупее думать, что он сможет жить рядом с ней и сопротивляться ее притяжению, что нескольких прикосновений к ней будет достаточно, чтобы освободиться от ее чар. Об этом и думать нечего, потому что он так или иначе был ее пленником с тех пор, как она улыбнулась ему поверх наполовину съеденного яблока, когда ему было девять, а ей семь лет.
Перевернувшись на спину, он уставился в потолок, вспоминая то лето, когда она вернулась домой из Франции и когда невинная привязанность и детская дружба превратились в это плотское желание.
Он в отчаянии закрыл глаза, почувствовав, как желание с новой силой охватило его тело. Сколько раз в юности он лежал вот так в постели, испытывая эту потребность в ней? Сколько раз представлял себе горячие, сладкие моменты, подобные тем, которые пережил в карете? Десятки, а возможно, даже сотни раз. И теперь это были не просто воображаемые картины. Это была реальность, но и ее было недостаточно.
Он представил себе, как она лежит в своей постели, и подумал об их общем балконе и раздвижных дверях, ведущих в ее комнату. Он мог бы постучать в дверь. Если бы она впустила его… о Господи, если бы она только впустила его…
Возможно, тогда его потребность была бы наконец удовлетворена. И это мучение прекратилось бы. И закончилось это безумие.
«Я не какая-нибудь женщина легкого поведения».
Жаль, черт возьми. Будь она такой, все было бы гораздо проще. Но она такой не была.
Филипп попытался призвать на помощь чувство чести. Он не мог обесчестить невинную женщину. Это противоречило бы правилам поведения джентльмена, которые он строго соблюдал. Но в данный момент опираться на честь было равносильно тому, чтобы опираться на воздух. Если бы он хоть раз овладел ею, думал он, эта безумная потребность в ней прошла бы.
Ее мольбы в момент возбуждения снова вспомнились ему.
«Филипп… о да, еще, прошу тебя, еще…»
Это было невыносимо. Трех ночей адских мучений было достаточно. Выругавшись, Филипп отбросил простыни и встал с постели. Он зажег лампу и, взглянув на каминные часы, потянулся к сонетке, чтобы позвать своего слугу. Он знал, что надо сделать. И поскольку сейчас было четыре часа утра, это было самое подходящее время для того, чтобы сделать это.
Мария понимала, что попала в серьезную беду. Она не могла думать, не могла сосредоточиться даже на самых простых повседневных делах. Со времени тех магических моментов с Филиппом в его карете прошло три дня, но каждый раз, вспоминая о них, она испытывала эйфорию. Лежа ночью в постели и пытаясь заснуть, она не могла не вспомнить ласкающих ее рук. Сидя в своей конторе и глядя на колонки цифр в гроссбухах, она думала лишь о том, какой страстью горели его глаза. Находясь на кухне в ранние утренние часы, она ловила себя на том, что прислушивается, не раздадутся ли на лестнице его шаги, надеясь, что он придет к ней и что он снова прикоснется к ней. И всякий раз, когда эти мысли приходили ей в голову, это сбивало ее с толку и мешало работать.
В пятый раз за пять минут она приказала себе перестать грезить наяву и заставила себя переключить внимание на миску со взбитым кремом.
Хорошо, что сейчас раннее утро, подумала она, беря с рабочего стола бутылку с апельсиновым ликером, по крайней мере никто не видит, как она краснеет.
Она плеснула в миску апельсиновой отдушки, стараясь сосредоточиться на новом рецепте, который изобретала, но ей это не удалось, потому что мысли были заняты более интересными вещами.
Перестав размешивать крем, она оперлась о рабочий стол. Она даже не знала, что такие ощущения возможны. А вот Филипп знал.
Она закрыла глаза и почувствовала, как ее снова охватывает то бесстыдное возбуждение, которое она почувствовала в карете. Она вспомнила, с какой уверенностью он заставлял ее испытывать эти ощущения. Он точно знал, что надо для этого делать. Ей никогда даже в голову не приходило, что Филипп может быть таким… эротичным.
Звук открывающейся кухонной двери оторвал Марию от приятных размышлений, как будто ее окатили холодной водой. Открыв глаза, она увидела на пороге того самого человека, который вот уже три дня как занимал все ее мысли.
- Доброе утро, мисс Мартингейл, - сказал он, снимая шляпу и кланяясь. Когда он переступил порог и закрыл за собой дверь, Марии вдруг вспомнились страстные слова, которые он шептал ей, и она почувствовала, что краснеет.
Мария опустила голову и присела в реверансе, мысленно обругав свою светлую кожу, которая вечно краснеет и выдает то, что она думает. Отчаянно пытаясь овладеть собой, она отвернулась и открыла дверцу духовки, делая вид, что проверяет то, что там печется, и надеясь, что ее покрасневшие щеки он отнесет за счет жара от духовки. Судя по его шагам по линолеуму, он пересек кухню, направляясь к ней, но она не могла заставить себя оглянуться. Закрыв дверцу духовки, она погремела пустыми кастрюлями на плите, потом, решив, что достаточно овладела собой, наконец повернулась к нему.
Он остановился по другую сторону рабочего стола и держал серую фетровую шляпу в руках. Мария взглянула ему в лицо и поняла, что все ее попытки продемонстрировать безразличие были напрасны, потому что, как только их взгляды встретились, она снова покраснела с головы до пят. Под его пристальным взглядом она почувствовала себя страшно беззащитной, и ей захотелось убежать, но она усилием воли заставила себя остаться на месте.
- Я понимаю, что мешаю вам работать, - сказал он, - но я хотел бы встретиться с вами с глазу на глаз, так чтобы нас никто не прерывал, а это единственное время суток, когда можно достичь этой цели.
- Встретиться с глазу на глаз?
- Да. Чтобы обсудить то, что произошло между нами на днях. - Он сделал глубокий вдох. - Я должен взять на себя ответственность за неподобающее джентльмену поведение.
