Сьюзан Элизабет - Пробуждение страсти
— Означает ли это, что ты будешь чаще навещать свою семью? — Она не могла не надеяться, что по дороге домой он сможет иногда заехать и к ней, хотя и понимала, что никогда не сможет чувствовать себя счастливой, лишь изредка видя его.
Он кивнул.
— Гораздо чаще, чем раньше.
— Они будут рады это услышать. Я знаю, твоя мама — человек не простой, но она любит тебя и хочет тебе только добра.
Медленная улыбка приподняла его усы.
— Только ты можешь защищать мою мать, Саманта, да еще после того, как она обошлась с тобой.
— Она же мать. Матери всегда защищают своих детей.
Он все еще улыбался, глаза его блестели. Он облокотился на подоконник.
— Ты позволишь мне войти?
Она встала и слегка отступила.
— Не думаю, что это хорошая идея.
Он перекинул длинные ноги через подоконник и оказался у нее в комнате.
— Я ведь еще не поблагодарил тебя за то, что ты уступила мне свою постель.
Он сделал еще один шаг по направлению к ней, и Саманта отступила к двери.
— Вовсе не за что… Я думаю…
— Не беги от меня, Саманта. Ты должна знать, что, куда бы ты ни пошла, я буду следовать за тобой.
Слезы наконец брызнули из ее глаз.
— Я не могу… Я не могу снова быть с тобой только ради того, чтобы ты опять оставил меня. Не могу.
Он вытянул руку и коснулся ее лица, вытирая слезы.
— Разве ты не знаешь, что, когда ты улыбаешься, ты каждый раз отнимаешь у меня кусочек сердца. Каждый раз, когда ты смотришь на меня, я снова и снова влюбляюсь в тебя.
Слезы побежали по ее щекам, и она покачала головой.
— Прошу тебя. Пожалуйста, не обращайся так со мной. Просто оставь меня и уходи — у меня ведь останется то малое, что было между нами.
— Неужели у нас действительно было так мало?
— Да! По сравнению с тем, что мы могли бы иметь.
— Тогда скажи мне, что мы могли бы иметь. Скажи.
— Дом.
Он провел большим пальцем по ее нижней губе.
— Семью.
Он заглянул ей в глаза.
— Мы принадлежали бы друг другу.
Он поцеловал ее прекрасным и долгим поцелуем. Она поняла, почему ей не суждено быть с ним. Он обладал всем, что могла дать ему жизнь, всей властью, он сам был силой и властью, которую ни одна женщина не сможет назвать своей. Она должна была отпустить его.
— Я люблю тебя, Макс. Но я никогда не стану удерживать тебя, это сделает тебя только несчастным…
— А разве жизнь с тобой может принести мне что-нибудь, кроме счастья?
Она глубоко вздохнула.
— Я понимаю, что иногда нам приходится позволять кому-то уйти.
— А иногда надо удерживать кого-то обеими руками.
— Даже если я никогда больше не увижу тебя, я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не забуду тебя, я всегда буду любить тебя…
— А я всегда буду здесь, чтобы напоминать тебе об этом.
Она подняла на него глаза.
— Ты что-то сказал?
— Я сказал: хочешь ли ты выйти за меня замуж, Саманта Джеймс?
— Что?
Он рассмеялся, разглаживая морщинку на ее лбу.
— Забавно. А я всегда представлял, что женщине полагается улыбнуться, когда мужчина, которого она любит, просит ее стать его женой.
— Это твоя бабушка уговорила тебя?
— Никто не уговаривал меня, милая. Я просто пришел к некоторым очень серьезным выводам.
— Например?
— Например, что ты сводишь меня с ума, ты, упрямая и неуступчивая, любящая и верная женщина. Ты иногда храпишь, черт тебя возьми, но об этом я не буду распространяться. И, честно говоря, я просто не смог бы жить без тебя. А теперь скажи «да» на мое предложение, а не то я привяжу себя к твоей ноге, и тебе придется таскать меня за собой повсюду всю оставшуюся жизнь.
Она рассмеялась, обхватив его шею. Он поднял ее, кружа по комнате, а затем бросил на кровать.
— А что, если нам это отпраздновать?
— Нет-нет-нет, — ответила она, тоже смеясь и поднимаясь с кровати. — Нам надо назначить день, прямо здесь и сейчас. Я не собираюсь становиться похожей на Камиллу и ждать тебя всю жизнь, пока ты будешь гарцевать по всей стране, вылавливая разных негодяев.
Он порылся в кармане и подкинул на ладони какой-то металлический предмет. Она повертела его в руках. Это была звезда, на которой было написано «Шериф Округа Кэш».
— Больше я нигде не буду гарцевать.
Она обошла вокруг кровати и обняла его за плечи.
— Как насчет венчания в декабре?
Он разочарованно посмотрел на нее.
— Слишком долго. Как насчет венчания в следующем месяце?
— В следующем месяце?
— Ну, если человек собирается изменить свою жизнь и начать жить по-настоящему, почему бы не сделать это сразу?
Глава тридцать первая
Макс прокрался по темному дому к спальне Саманты. Было около трех часов утра, и за всю ночь он так и не сомкнул глаз.
На цыпочках он вошел в ее комнату и закрыл за собой дверь.
Ее густые каштановые волосы разметались по белой накрахмаленной наволочке. Лампа на туалетном столике у кровати почти догорела и отбрасывала на стены длинные тени, и вдруг он подумал — может быть, она тоже ждала его?
Сняв с себя брюки, он скользнул к ней под одеяло, чувствуя, как тепло ее тела охватывает его. Она вздохнула во сне и повернулась, прижавшись к нему и обняв одной рукой.
Сон ее был так прекрасен, что он не хотел будить ее, но желание, сжигавшее его тело, было настолько нестерпимым, что он просто не мог больше ждать. Он наклонил голову и поцеловал ее.
Она открыла глаза и улыбнулась.
— Что, не мог подождать еще одну ночь, а?
— Нет, сейчас, иначе завтра рядом с тобой будет трясущийся и изможденный жених.
Она плотнее прижалась к нему.
— А если он будет со мной сегодня, можно, и завтра он тоже будет со мной?
Он засмеялся.
— Любимая, он будет с тобой всякий раз, как ты поманишь его своим прелестным пальчиком.
Она высвободила свои руки из-под одеяла и поманила его пальцем.
— Вы настоящая соблазнительница, Саманта Джеймс, знаете ли вы об этом?
— Это делает меня просто идеальной для сгорающего от желания мужчины, — ответила она и засмеялась, когда его усы защекотали ей шею.
Он прикоснулся губами к ее губам и почувствовал, как по ее телу пробежала легкая дрожь.
Она прервала поцелуй.
— Может, нам лучше будет пойти в сарай?
— Ты шутишь? Мы же еще ни разу не занимались этим в настоящей постели. Мисс Джеймс, мы никуда не уйдем.
Он попытался снова поцеловать ее, но она помешала ему.
— Но Ида. Она же спит в соседней комнате.
— Твоя тетка может отправляться ко всем чертям.
— А что, если она услышит и ворвется сюда, когда мы будем… мы будем…
