Мария Романова - Елизавета. В сети интриг
Аромат кофе был так силен, что отвлек Елизавету от размышлений, пусть всего на мгновение. Однако мысли цесаревны, хоть и вернулись во дворец, но теперь все же были направлены на троих главных участников грядущей сегодняшней драмы. Да-да, именно на троих. Елизавета твердо знала, что даже отставленный от двора, высланный из страны, посланник Линар все равно жив в сердце невесты. И только в том случае, ежели жениху удастся завоевать душу своей будущей жены, призрак саксонского посланника исчезнет из воспоминаний племянницы, ставшей в крещении Анной Леопольдовной.
Должно быть, из-за невеселого детства Анна мечтала о подлинный чувствах. Должно быть, именно из-за этого напрочь отвергала все мысли о браках по выбору тетушки. Но тут уж, увы, не той она родилась дочерью, чтобы замуж по любви идти.
Менее всего об Анне можно было сказать, что она дитя любви. Супружеская жизнь ее матери Екатерины Иоанновны и отца, герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского, ежели вообще подобное можно назвать супружеской жизнью, не задалась с первых дней. Герцог Мекленбургский был сварливым и хамоватым деспотом, который ухитрился за три года превратить в ад жизнь жены и дочери. Не выдержав столь гнусного обращения, Екатерина Иоанновна с дочерью бежали из Ростока. Сначала они поселились при дворе Прасковьи Федоровны в патриархальном Измайлово – здесь господствовал прошлый век, почитались старомосковские традиции. Маленькая принцесса ожила – теперь она была там, где ее любили, о ней заботились… Ну пусть вокруг были карлики и уроды, пусть старинные традиции правили здесь всем. Сие оказывалось важным для взрослых, а для Анны тишина и благость стали елеем.
После вступления на российский трон Анны Иоанновны жизнь девочки изменились самым решительным образом. Желая сохранить престол за своим родом, бездетная императрица приблизила к себе тринадцатилетнюю племянницу и окружила ее наставниками, учителями и воспитателями. Их усилия не пропали втуне: уже через год принцесса свободно говорила и писала на русском, немецком и французском языках, запоем читала историческую, мемуарную и приключенческую литературу. Но более всего ей по душе были французские и немецкие романы.
Однако и плоды патриархального воспитания были налицо – Анна была глубоко религиозна и серьезно наставлена в православии. Уже упоминаемая нами госпожа Рондо, которой повезло попасть не только в парадные, но и в личные покои семнадцатилетней принцессы, писала: Анна «ставила образа во все углы своих комнат, следила, чтобы везде были зажжены лампады».
Императрица Анна, бездетная, назвала принцессу своей наследницей и потому всерьез думала о династическом браке для своей племянницы – о браке, дети которого могли бы стать подлинными наследниками и тем самым уже навсегда избавить тетку и мать от призрака Петровской крови.
А чтобы законодательно закрепить это хлипкое построение, был издан указ, согласно которому Анна Иоанновна объявляла своим наследником будущего ребенка племянницы – принцессы Мекленбург-Шверинской Елизаветы-Екатерины-Христины, в крещении Анны Леопольдовны. После этого все подданные были приведены к присяге на верность будущему наследнику.
Для поисков жениха на Запад отрядили генерал-адъютанта Карла Густава Левенвольде. Тот, проведя в Европах около года и всласть навыбиравшись, сыскал двух относительно достойных наследников: маркграфа бранденбургского Карла и принца Антона Ульриха Брауншвейг-Беверн-Люнебургского.
Брак с Карлом Магдебургским для России означал бы сближение с Пруссией, брак с Антоном Ульрихом, племянником императора Карла VI, – с Австрией. И опять ни слова о том, что мог значить этот брак для самой Анны Леопольдовны!
Сначала выбор пал на Карла, начались было соответствующие переговоры, но венский двор приложил все усилия к тому, чтобы этот брак расстроить, и добился приглашения в Россию, которое было послано принцу Антону Ульриху. Давайте еще раз послушаем леди Рондо – жену английского посланника при русском дворе, которая присутствовала при первом появлении молодого Брауншвейга в столице: «Наружность принца хороша, он очень белокур, но выглядит изнеженным и держится скованно. Это да ещё его заикание затрудняют возможность судить о его способностях».
Итак, в день рождения Анны Иоанновны девятнадцатилетний Антон Ульрих появляется в Петербурге. Внешностью, малым ростом, неловкостью и застенчивостью он производит весьма неблагоприятное впечатление и на императрицу, и на будущую супругу. Не сказав ни слова по поводу брака, императрица оставляет Антона Ульриха в России, принимает в русскую службу и жалует ему чин полковника кирасирского полка.
– Даст бог, форма ему пойдет. А там уж все равно, хорош ли лицом, или дурен – мужчина в самом соку!
Увы, но Анна Иоанновна тут сплоховала – даже одетый в форму, украшенный, словно рождественская елка, Антон Ульрих не пришелся по вкусу Анне Леопольдовне. Потерпели фиаско и все его попытки сблизиться с невестой.
Принцессе Елизавете-Екатерине-Христине Мекленбург-Шверинской было пятнадцать лет, когда она приняла православие и получила новое имя – Анна, в честь тетушки-императрицы, ставшей для племянницы крестной матерью. Отчество для принцессы выбрали по второму имени отца – Леопольдовна.
Тетушка на радостях одарила «милое мое дитя, Аннушку» орденом святой Екатерины. Но с браком решила все же не торопиться – уж очень явной была холодность Анны Леопольдовны к жениху. Свадьбу решено было отложить до совершеннолетия невесты.
На самом же деле равнодушие Анны объяснялось чрезвычайно просто: пятнадцатилетняя принцесса была увлечена молодым графом Линаром, красавцем и щеголем. Причем увлечение было взаимным. Во дворце бывает непросто сохранить чувства в тайне, но тут юным любовникам чрезвычайно повезло: им покровительствовала падкая на душевные драмы и к тому же вполне явно поддерживающая прусские интересы воспитательница Анны, госпожа Адеркас.
Злые языки, ох, слишком часто упоминаемые нами, увы, непременный атрибут любого двора, пусть и самого захудалого, утверждали, что госпожа Адеркас и сама пала жертвой чар Линара. Правда сие или вымысел, нам неведомо. Однако Линар был истый щеголь, отличавшийся светской любезностью и утонченностью, привитыми ему в Дрездене – городе, который по праву соперничал в те дни с блистательным Версалем. Портрета этого господина не сохранилось, мы судим лишь по отзывам современников. Но он был, говоря современным языком, роковой красавец и кумир всех дам.
Однако юная Анна не была столь проста – она бы не прельстилась пустым придворным щеголем: в графе Линаре ее привлек, кроме внешности, конечно, и острый ум, и широкое образование. Их объединяла к тому же и страсть к чтению. И, совсем как в прочитанных ими романах, между ними завязалась, причем весьма быстро, оживленная переписка, которая продолжалась бы и продолжалась, если бы через два года тайну не раскрыла сама императрица. Гневалась она долго и шумно, воспитательницу принцессы распорядилась выслать за границу, а граф Линар под благовидным предлогом был немедленно отозван в Польшу.
