Ольга Тартынская - Воспитанница любви
Она давно уже спала, когда в дверь кто-то постучал. Стук был осторожный, но слух бедной девушки чутко улавливал все звуки, даже во сне она была настороже. Вера вскочила и, вся трясясь, подошла к двери. Уже светало.
– Кто там?
– Это я, Сашка, – ответили глухо.
Вера не узнала голоса и с замиранием сердца переспросила:
– Ты, Саша?
– Да я, я, – нетерпеливо ответили за дверью.
Девушка с опаской отодвинула щеколду и увидела перед собой названого братца. Что за вид был у него! Казалось, его терзала свора собак. Волосы торчали в разные стороны, картуз он держал в руке. В предрассветном мраке лицо его казалось бледным, а губы – кроваво-красными.
– Что с тобой, Саша? – участливо спросила Вера, помогая ему снять шинель.
Сашка не смотрел ей в глаза и кривил губы.
– Где ты был? С кем? – продолжала расспрашивать Вера, силясь заглянуть ему в лицо. – Что это? – вдруг вскрикнула она, обнаружив на шее Сашки, в разорванном вороте рубахи, подозрительные синяки, похожие на кровоподтеки.
Сашка раздраженно отмахнулся от нее, стянул сапоги и свалился на кровать, где только что почивала Вера. От него остро пахло вином, сигарами и еще чем-то чужим, женским. Вера все поняла. Она села возле Сашки и, едва сдерживая слезы, произнесла:
– Бедный, бедный мой братец…
И тут вдруг с ним произошло что-то странное. Сашка зарылся лицом в подушку, плечи его затряслись. Вера испугалась и попыталась обнять юношу, посмотреть ему в лицо. Он плакал и уворачивался, отталкивал сестрицу от себя, но она не оставила попыток утешить братца и облегчить его страдания. Наконец он не выдержал и, бросившись Вере на грудь, прорыдал:
– Что она сделала со мной, Вера? Что она сделала со мной! Мне плохо, Вера, я сейчас умру! Что она со мной сделала?
Вера метнулась к умывальному тазу и вовремя подставила его Сашке. Юношу выкручивало так, что, казалось, он вот-вот лишится внутренностей. В короткие промежутки между судорогами Сашка пытался что-то говорить, но получалось невнятное.
– Вера, я… Она сама… Я не хотел… Это так гадко… – И новая судорога захлестывала его горло, мешая продолжать.
Вера нежно обнимала и успокаивала братца:
– Тише, Саша, тише. Все пройдет… Я тебя никому более не отдам. Пусть только посмеют! – грозила она кулачком куда-то в пустоту.
Юноша постепенно затих. Вера мысленно, но со страстью читала молитву и преисполнялась решимости сделать все, чтобы братец не страдал. Они уснули, крепко обнявшись, но и во сне Сашка всхлипывал, как ребенок.
Глава 5
Испытания
Луша уехала с хором сразу после Прощеного воскресенья. Вера сходила к ней повидаться и попрощаться, однако гордая цыганка не оценила ее душевного порыва.
– Что ж прощаться-то? Уехали, и кончено. Не люблю я долгих расставаний. Прощай, Вера, да молись, чтобы наши дороги впредь не сходились, – говорила она надменно.
А для Веры Луша была частью прошлого, связанного с Вольским, с маленьким заснеженным домиком в московском переулке… Беглянки молча смотрели друг на друга и наконец не выдержали, расцеловались на прощание.
– На что жить будешь? – спросила цыганка уже без надменности.
– Не знаю, Луша, ничего не знаю. Бог даст, не пропадем.
– Сережки богатые у тебя в сохранности? Их можно хорошо продать.
– Верно, так и сделаю, – ответила девушка с грустью.
Они еще раз обнялись и расстались. Во всем свете у Веры теперь не было ни одной родной души, кроме Сашки.
Вернувшись в гостиницу, у двери номера она столкнулась с хозяином, неприятным бородачом в богатой поддевке.
– Неделя кончилась, мамзель, извольте заплатить опять-с. Мы вперед берем обычно-с.
Хозяин впился в нее маленькими хитрыми глазками. Вера почувствовала, что безбожно краснеет, и залепетала:
– Да-да, разумеется, я все оплачу.
– Оно сподручней-то было сейчас. Я и тревожить вас вперед не буду.
Бедная девушка изо всех сил напускала на себя уверенности и важности.
– У меня нет теперь денег, но завтра или на худой конец послезавтра беспременно будут.
Хозяин потоптался, глядя недобро, и нехотя поклонился:
– Так послезавтра я наведаюсь. Кушанья-то в долг мы не отпускаем: сами знаете, сколько мошенников наехало. На прошлой неделе останавливался господинчик из Петербурга, все пропил да проиграл в картишки. Неделю не съезжал и не платил. Я уж было полицмейстеру хотел жаловаться, а он возьми да сбежи ночью. Сказывали, карточный шулер, да, видно, подвернулся пройдоха похлеще, ободрал его как липку. Так-то-с.
Вера не слушала, она в нетерпении теребила муфту и готова была провалиться сквозь землю.
– Вы все получите послезавтра, беспременно, – подтвердила она и отперла дверь своего номера, чтобы поскорее спрятаться от колючих глаз хозяина.
Сашки не было на месте. После вышеупомянутого драматического эпизода он присмирел и почти не выходил из номера. А нынче с утра Вера обратила внимание, что он беспокоен, на все вопросы отвечает грубостью и мечется по комнате как загнанный зверь. И вот стоило девушке отлучиться, его и след простыл. Однако не успела она снять капот и шляпку, как братец явился. Он был бледен, встрепан, в глаза не смотрел.
– Где ты был, Саша? – тотчас пристала к нему с расспросами Вера.
Сашка молча раздевался. Вера пытливо всмотрелась в его лицо, стараясь поймать ускользающий взгляд.
– Где же ты был? – повторила она вопрос.
– Я хочу есть! – заносчиво изрек братец.
Вера молча подала ему тарелку с давешним пирогом, заботливо прикрытым салфеткой. Пока Сашка нарочито сосредоточенно жевал, девушка неотступно пытала его взглядом. Братец не выдержал:
– Да, я был там, в театре. Я смотрел представление, мне понравилось. Что ж мне теперь, всю жизнь взаперти сидеть?
– Саша, посмотри на меня, – тихо попросила Вера.
Лицо юнца залилось краской.
– Не ты ли здесь рыдал тому несколько дней? – удивлялась Вера.
Сашка молчал, невольно косясь на умывальный таз.
– Ты был у Натали? – задала наконец Вера роковой вопрос.
Еще гуще краснея, он опустил глаза и тихо ответил:
– Да. Я сказал тебе неправду, Вера. Никакого представления не было. Им запретили играть Великим постом.
У Веры дрогнуло сердце. Она обещала себе, что спасет Сашку от разврата и адской бездны. Легко вымолвить, да не легко исполнить. Верно, не по силам взвалила на себя груз. Нити чужой судьбы были не в ее руках.
– Я буду молиться за тебя, – только и произнесла потрясенная Вера.
Сашка отставил в сторону тарелку с пирогом и ткнулся лицом Вере в плечо. Девушка сжалась. Ей не шутя казалось, что от братца исходит запах греха и что об него можно даже запачкаться. Однако глаза Сашки и теперь были чисты и невинны, как у младенца. Он по-детски терся лбом о ее плечо и бормотал:
