Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона
– А знаешь ли ты, что за дерзость должен покарать я тебя? Разве не ведал ты, что одному только Господу, возможно, иметь все, а не человекам? – снова спросил его старец. И смиренно отвечал на это Соломон:
– Знал и это, Господь мой! Но горит в моем сердце такая великая любовь к угнетенному народу моему, народу, который многие лета со всяких царств изгоняли. Хочу я создать могущественное иудейское царство! Хочу ему великой славы на века. Жизни своей не пожалею для своего народа, лишь бы он процветал и благоденствовал! Для себя же ничего я не желаю, – искренне произнес он и с надеждой посмотрел на старца.
Однако на столь удивительные и чистосердечные слова Соломона старец расхохотался. Потому что не поверил он ни единому слову человеческому:
– Вижу что лукавишь ты передо мной, человек! Признайся мне, что не только народу своему желаешь ты могущества и процветания! Себе ты хочешь еще большей славы! Хочешь ты, правитель, чтобы помнили тебя и дела твои люди в веках, а также, чтобы всегда прославляли имя твое! Но говорю я тебе (Быт., 3:22): «Вот, Человек стал, как один из нас, знающим добро и зло. А теперь: как бы он не простер свою руку, и не взял бы также от Дерева Жизни, и не стал бы жить вечно!»
– Нет, Господь мой! Не хочу я жизни вечной после смерти детей моих! – горячо воскликнул Соломон. – Разве могу я быть счастлив, когда умрут те, кого я любил и люблю – дети и жены мои? Нет! – твердо произнес Соломон и отрицательно покачал головой.
Тогда задумался старец, услышав такие слова, а потом произнес:
– О! Великое человеческое заблуждение! Ты не желаешь быть подобным нам и не хочешь вечной жизни. Потому что не сможешь жить без тех, кто в конце концов состарится и умрет! Но скажи, зачем тебе помнить о них? Разве ты не знаешь, что каждое новое время родит своих прекрасных и юных дев? И каждая из них снова подарит тебе свою преданную любовь и ласку!
– Нет! Зачем мне иные девы, когда у меня их – огромный гарем! Прекрасные юные девы разделяют со мной ложе каждую ночь! Они наполняют мою жизнь любовью и страстью! Большего я в любви не хочу! Жизнь и цели мои – выше, чем земная любовь, Господь мой. Но больше чем жизни и любви, желаю я счастья моему народу!
И снова задумался старец в белых одеждах. Долго молчал он и хмурил свои брови, словно тайно прислушивался к мыслям Соломона. Потом произнес:
– Верю, что говоришь ты искренне. И вижу в разумном сердце твоем горячую любовь к своему народу и чистоту твою. За это я отдам тебе твою жизнь. Но какой она будет – твоя человеческая жизнь? Ты хочешь власти над миром – и ты получишь ее. И, поправ другие царства и державы, подчинив себе многих иноземных правителей, ты подаришь благоденствие иудейскому народу. Через знание и силу, мудрость и могущество достигнешь ты величия. Люди, звери и птицы, рыбы и насекомые – все подчинится тебе! Ты даже будешь управлять демонами, давно заселившими землю и души человеческие! Но душа твоя должна стать обителью для меня. Из нее Я буду взирать на твой народ, помогать страждущим и карать преступников против веры и милосердия, коими будут вещать уста твои. Согласен ли ты отдать Мне душу и жить во имя Мое, как обещал недавно, отдыхая у священного источника? Или забудешь дорогу в Оазис, забудешь желать власти над миром – и прославишься как справедливый и мудрый царь счастливой страны? Беды и страшные потрясения минуют тебя, но пока ты жив – иудейское царство и твой народ будут жить в благоденствии и не узнают ни печали, ни горя! Лишь после смерти твоей иудеи вновь изведают скитания и лишения, но и тогда – вновь (и уже навсегда!) – обретут они дом? Выбирай, Соломон! – грозно промолвил старик, и страшно засверкали очи его. – Хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя стала долгим и строгим испытанием: всегда и всюду громко и верно будешь ты чтить Бога, ни на миг не уступая лжецам и злоязычникам! Или же, словно великий раб, послушно и покойно неся свое бремя – царский скипетр, проведешь ты отпущенные тебе, смертному, дни? Выбирай! А когда придет твой смертный час, ты ответишь Мне, царь Соломон, за деяния. И вновь задам Я тебе тот же вопрос: нужна ли тебе жизнь вечная? И выслушаю, и осуществлю твой выбор – и по вере своей будешь ты вознагражден.
И почудилось царю Соломону будто уже слышал он когда-то и этот грозный голос, и этот вопрос в покоях царя Давида, отца своего. И задумался он тогда, опустив свою голову. А когда надумал ответ, то горько усмехнулся и произнес:
– Ты не оставил мне выбора, Господь мой Яхве! «Я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа!» («Патриархи и пророки», с. 30). Из любви к иудейскому народу выбираю я первое из того, что предложил Ты, – мудрость, силу и знание за благоденствие его, а за это с превеликой охотой отдаю я Тебе любовь свою и душу свою приношу на алтарь Тебе, – сказал царь Соломон.
– Быть посему! – сурово ответил старец и поднялся с песка.
А когда поднялся, то царю показалось, что ростом тот стал почти до небес. Настолько огромен и грозен был его величественный облик в белых струящихся сиянием одеждах. На голове старца вместо головной повязки сейчас ослепительно сверкал золотой венец.
Свет померк в глазах Соломона, когда, не в силах перевести взор, он был ослеплен ярким горением внутри венца. И вновь песок стал его ложем, и без чувств он упал на песок.
Глава 3. Встреча с муравьем
Долго ли так пролежал царь Соломон – неведомо никому. А когда пробудился, то вновь почувствовал себя молодым и полным сил. Возрадовался он. Огляделся и увидел себя на том же месте, среди волнистых барханов, а рядом лежит присыпанный песком медный сосуд, на котором начертаны какие-то письмена и иероглифы на неизвестном царю языке. Исчез удивительный и грозный старец в белых одеждах, а вместе с ним – исчез и Оазис с живительным ручьем. Растворилось в пространстве и могучее дерево Шезаф-Ююба, как будто и не было таинственных явлений и пророческих видений, а только – потрясения ума, разгоряченного едким зноем бесплодной аравийской пустыни.
Но недолго длилась немая тишина вокруг, обычно господствующая среди барханов. Внезапно в уши царю Соломону со всех мест: с далеких небес и близкой земли – хлынул поток удивительных и непонятных звуков; то громких и резких, пронзительных и звонких, то тихих и едва различимых на слух – словно стоны, или любовный материнский шепот, или задушевные песни, или трепетные признания.
Медленно и зачарованно обвел он глазами окрест себя, разыскивая: откуда рвутся и текут эти звуки? Казалось, что сам мир вокруг него разговаривал и кричал на все лады и голоса. И осознал тогда царь, что Господь сдержал свое слово и явил чудо. И стал он, Соломон, повелителем всех зверей, всех птиц, всех рыб и насекомых. И потому понимает их речь.
