Диана Гроу - Песня любви
— Ты есть хочешь? — спросил он.
Теперь, когда он упомянул о еде, у нее в животе заурчало.
— Да! — крикнула она и поднялась из воды, наслаждаясь солнечным теплом на обнаженной коже.
Она направилась к нему и увидела, как потемнели его глаза. Он снова ее хотел. Радость переполнила ее, и Рика опустилась на колени, чтобы поцеловать его. Может, на этот раз он покажет ей, как нужно его любить. Сможет ли она доставить ему удовольствие ртом, как сделал это он? В ее воображении явилось море возможностей, развернулась целая эпическая сага разных чудесных способов любить этого мужчину. От избытка чувств у нее закружилась голова. Она коснулась его груди, легонько пробежалась по темно-лиловому синяку на плече, а потом скользнула кончиками пальцев по его твердому плоскому животу. Как же ей нравилось прикасаться к его гладкой теплой коже, ощущать его мощные мышцы.
— Сначала еда, любовь моя. — Он схватил ее руку и приник поцелуем к ладони. — Нам нужно набраться сил, я поставлю силок, а пока отправимся на сбор растительного корма.
Он встал и потянулся. Его великолепное тело золотили солнечные лучи, но Рика заметила несколько кровоподтеков на его руках и ногах. На плече виднелся огромный лиловый синяк, и на широкой спине безумный спуск по Аэфору тоже оставил печать. Собственная боль во всем теле подсказала ей, что она, наверное, тоже вся «расцвела».
Бьорн взял ее за руку и повел к ближайшим кустам, усыпанным ягодами, которые не успели поклевать птицы. Они были приторно-сладкими, но иногда попадались одна-две терпкие, от которых во рту набегала слюна, и Рика морщилась. Они с Бьорном начали играть в поиски самых спелых ягод, а когда находили, угощали ими друг друга.
Бьорн слизывал сок с ее рук, медленно обсасывая каждый ее палец. У нее все внутри сжималось от желания. Как удавалось ему превращать еду в нечто эротическое?
— Ты ужасно гадкий, — пробормотала она.
— Хорошо, что ты поняла это с самого начала, — сверкнул он глазами. — Поэтому, когда придет зима, тебя не потрясут и не отпугнут наши постельные игры… которым я тебя научу.
«Когда придет зима!..» Если бы это было возможно. Какую радость дарили бы они друг другу… какую долгую любовную жизнь провели вместе. Какая-то часть ее молила промолчать, позволить этому чудесдому. моменту продлиться как можно дольше. Но другая часть помнила наставления Магнуса о том, что нужно говорить правду…
Она выпрямилась, расправила плечи, ощутила все свои ссадины, ушибы… и твердо произнесла:
— Грядущей зимой я уже буду женой Абдул-Азиза.
— Это какая-то глупость. — Он бросил в рот очередную ягодку и скривился от ее кислоты.
— Нет, это правда, — ровным голосом повторила она.
Первая тревожная морщинка пересекла его лоб.
— Возможно, ты упустила из виду, любовь моя, что ты уже не совсем годишься в невесты. Ты больше не девственница. Слава богам!
— Есть способы это обойти. — Она вспомнила подслушанный разговор одной испуганной невесты при датском дворе. Старая повитуха советовала молодой девушке перед тем, как лечь в брачную постель, вложить в себя небольшой, наполненный кровью пузырь овцы. И тогда жених ничего не поймет.
— Я люблю тебя, Рика, и верю, что ты любишь меня. — Лицо Бьорна вдруг побледнело и осунулось. — Нужно найти какой-то выход, чтобы мы были вместе.
— Нет, Бьорн. Я всегда буду любить тебя, но у нас нет общего будущего. — Слезы повисли на ее трепещущих ресницах. — Я дала слово.
— Я тоже, но, переспав с тобой, я нарушил клятву верности Гуннару. Раньше я готов был встретиться со змеей, но не преступить клятву верности, но это было до того, как я попал под твои чары. — Он вопросительно посмотрел на нее: — Гуннар сказал, что ты меня околдовала. Неужели он был прав?
— Конечно, нет, — возмутилась она. — Я не занимаюсь темным ремеслом.
— И все же наша любовь так сильна, что смахивает на магию, — покачал он головой. — По правде говоря, мне все равно, лишь бы ты осталась со мной, Рика. Честь моя утрачена, но теперь это не важно, — мягко произнес он.
— Прости меня, — прошептала она, — но так должно быть.
— Нет, я не верю, что ты хочешь продолжать эту чушь с арабским замужеством. — Тут она увидела, что его лицо озарила какая-то умная мысль: — Мы же умерли. Орнольфу в голову не придет, что мы пережили спуск по Аэфору. Я сам с трудом в это верю. Мы никогда не вернемся на север, и никто ничего не узнает.
— Нет, Бьорн. — Она положила руку ему на плечо. — Я во что бы то ни стало должна добраться до Миклагарда.
Она увидела, как он стиснул зубы и на его щеке задергался мускул. Когда он резко повернулся и посмотрел ей в глаза, перед ней стоял свирепый незнакомец. Как-то получилось, что за долгие дни их пути она уже забыла это опасное жесткое выражение его грубоватого лица. И вот оно вернулось. Он хищно ухмыльнулся:
— Ты никому, кроме меня, принадлежать не будешь! Он рывком притянул ее к себе в удушающее объятие и яростно завладел ее ртом. Она застонала, но он не обратил на это внимания. Он вцепился в нее скрюченными пальцами, и боль от ушибов сделала его грубое прикосновение еще мучительнее. Она потрясенно вскрикнула. Даже в порыве страсти он никогда не причинял ей боли. Никогда с намерением повредить ей.
Она забилась и выскользнула из его рук, рванулась прочь, неуверенная, что сможет убежать, и действительно, Бьорн нагнал ее в три шага. Тут он споткнулся и повлек ее за собой наземь. Она оказалась на нем, но Бьорн быстро перевернулся и всем весом подмял ее под себя.
— Бьорн, пожалуйста, — взмолилась она.
Но он ее не слышал. Он ввел свое колено между ее ногами и пинком развел их.
— Никто, кроме меня, — яростно повторил он.
Она почувствовала, как его вздыбившийся член уперся во внутреннюю сторону ее бедра.
— Не делай этого, — вскричала она.
Если он сейчас возьмет ее в гневе, вонзится в нее, полный злобы, изливая в нее переполнявшую его ярость, он накажет ее сильнее, чем все камни Аэфора.
— Не делай так, чтобы я возненавидела тебя, — выкрикнула она.
И он остановился. Звериный блеск в его глазах погас, он увидел ее ясным взором. Увидел слезы, текущие по ее ушибленной щеке, ее распухшие губы… и страх в ее глазах.
— О боги! Рика!.. — С рыданием, от которого содрогнулось все его тело, он отстранился от нее, затем откатился и отвернулся. Его мощные плечи затряслись. — Прости меня.
Она села. Все ее тело болело. Она потянулась к Бьорну, чтобы утешить его, но рука ее так сильно дрожала, что она опустила ее. Страх смешался со стремлением к нему. Магнус предупреждал ее о взрывной силе буйной страсти. Когда она попросила Бьорна любить ее, она не предполагала, никак не ждала такой всепоглощающей свирепости.
