Роксана Гедеон - Дни гнева, дни любви
Я качнула головой. Что можно было ответить на этот вопрос? Я и не искала ответов. Я ненавидела Клавьера, и этого было достаточно.
– Негодяй, подлец, мерзавец, грязная свинья!
Эта брань прозвучала так громко, что прохожие стали оборачиваться. Наверняка они подумали, что мои слова адресуются королю, и заулыбались.
– Вы не правы, Сюзанна, – прошептала маркиза де Шатенуа; ее душистое дыхание приятно обожгло мое ухо. – У этого молодца уйма скрытых достоинств… Говорят, эта самая штука у Клавьера невероятно большая и доставляет немало удовольствия женщинам – ну, хотя бы Терезе Кабаррюс.
Я яростно посмотрела на нее в упор, сердито сдвинув брови, и внезапно с изумлением почувствовала, как под влиянием ее легкомысленного замечания разом улетучивается и тает все мое негодование. Мгновение я стояла, лишившись дара речи.
– Вы… вы просто невыносимы, Бель! – беспомощно выдохнула я.
Она улыбнулась, и через минуту мы уже весело смеялись, забыв о неприятностях и ликуя по поводу радостного события – побега Людовика XVI из Парижа.
6Медленно тянулись жаркие, душные дни июня. Полное отсутствие вестей убивало меня.
Два дня подряд, просыпаясь утром, я спрашивала Маргариту, дома ли адмирал. Ответ был всегда отрицательный. Франсуа в доме не появлялся и не ночевал здесь. Вероятно, полагала я, он присутствует на заседаниях Собрания, которые объявлены непрерывными.
– Когда вы отправитесь хлопотать о паспорте? – донимала меня Маргарита.
– Скоро.
– Знаю я ваше скоро!
– Но ведь сейчас хлопотать об этом просто нет смысла. Все границы закрыты декретом Собрания.
Я несколько дней провела, не выходя из дома. По моим расчетам, король с семейством должен был уже приближаться к границе, и о нем я думала мало. Он уехал, значит, наступило время подумать о себе. Хлопотать о паспорте? Нет, с этим надо подождать. Во-первых, это будет бесполезно из-за декрета, во-вторых, я еще могу навлечь на себя этими хлопотами подозрение.
Июнь был невероятно жаркий. Маргарита, в десять часов утра возвратившаяся с рынка, едва переводила дыхание. Было 26 июня, суббота, и столбик термометра поднялся до тридцатипятиградусной отметки.
Готовя стол для завтрака, Маргарита шумно отдувалась и не переставала жаловаться.
– Такая жара – это тоже Божье наказание, будьте уверены. Знать бы, что еще уготовано этому городу за все его грехи!
Что-то в ее тоне меня насторожило. Я подняла на нее глаза.
– Маргарита… ты что-то умалчиваешь, да?
Она застыла на месте с чашками в руках. Лицо ее побагровело еще больше, и она в который раз испустила шумный вздох.
– Мадам, – начала она решительно, – я не хотела вам говорить. Даже дала себе слово рта не открывать. Но вижу, будет лучше, если скажу. Вы ведь и так узнаете.
– Что узнаю? Разве что-то случилось?
– Пожалуй, – заявила она, – это, конечно, еще не точно, но мне кажется, что сегодня, пожалуй, убьют короля.
– Что?
– Да, мадам, все к тому идет. Все будто с ума посходили – так хотят его прикончить.
– Я ничего не понимаю в этих твоих глупостях, – сказала я раздраженно. – Тебе прекрасно известно, что король уехал.
– Нет, мадам. Еще третьего дня все узнали, что он задержан в Варенне. Я молчала, не хотела вас тревожить. Но нынче объявили, что король будет возвращен в Париж. Сегодня в полдень, мадам.
Я вскочила с места, отшвырнула салфетку в сторону.
– Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?
– Сущую правду я говорю, мадам. Король задержан. Не удалось ему уехать, как вы хотели. Говорят, в Варенне какой-то почтмейстер узнал его по монете.
Маргарита снова застучала чашками, так яростно, словно на них вымещала свое огорчение.
А я… Я почему-то сразу поняла, что она говорит правду. Да, это не ошибка, не недоразумение. Этого следовало ожидать. Мы все взялись защищать совершенно безнадежное дело…
– Где его задержали?
– В Варенне, мадам.
Варенн… Я даже не знала, что это такое, даже само название слышала впервые. Где находится этот Варенн? В полнейшей растерянности я отправилась искать географический словарь и, уже открыв его, опомнилась. Зачем мне знать, что такое Варенн и где он расположен… Сейчас это не имеет никакого значения.
– Я не буду завтракать, Маргарита.
Мои мысли вернулись к Кристиану. Если король задержан, значит, не обошлось без вооруженной стычки. Людовика XVI охраняли гусары и драгуны. Если его недругам удалось смять и эту грозную охрану, значит, было серьезное столкновение. Жив ли Кристиан? Что с ним? Сумел ли он бежать? Даже предполагать что-либо было трудно.
– Ты говоришь, в Париже восстание? – спросила я.
– Не восстание, а волнение. Всюду бродят какие-то странные люди, все ждут приезда короля… Ох, нелегко ему придется.
– Его приезда ждут в полдень?
– Да.
Я побежала к лестнице, поднялась к себе в туалетную комнату, лихорадочно перебрала наряды и выбрала костюм – самый скромный, из серого шелка, к которому можно будет надеть шляпу с густой вуалью. Потом стала лихорадочно стаскивать с себя пеньюар.
Я была уже почти одета, когда на пороге появилась Маргарита.
– Куда это вы отправляетесь?
Я не отвечала, очень злая на нее за то, что она так долго осмелилась скрывать от меня то, что знала. К тому же мне хотелось поскорее покончить со сборами и выйти из дому.
– Вы что себе думаете, мадам? Куда вы идете? В вас, наверное, сам дьявол вселился!
– Оставь меня в покое, – сказала я резко.
– Еще чего! Вы намерены идти в самое пекло, да? Я не пущу вас, так и знайте. Сидите дома!
Схватив со стола шляпу, я направилась к двери. Маргарита стояла неподвижно, как скала, и загораживала мне путь.
– А я вам повторяю, мадам, что никуда вас не пущу. Вот что хотите со мной делайте, но из дома вам не выйти!
Расширенными от гнева глазами я смотрела на нее. Она сменила тон, сказав уже более ласково:
– Нехорошо вы поступаете, мадам. Послушайте меня! Неужели вам хочется того, что случилось на Королевской площади?
Я мельком взглянула на часы: было уже одиннадцать утра, а короля ждут в полдень. Осознав то, как она мешает мне своими разговорами, я пришла в ярость. Разгневанно ступив вперед и угрожающе подняв руку, я произнесла со всем высокомерием, на какое только была способна:
– Ты имеешь право говорить лишь тогда, когда я это тебе позволяю! Только мое мнение тут что-то значит! Пропусти меня сию же минуту, и ни слова больше!
Впервые в жизни я говорила так с Маргаритой. Она отступила в сторону, багровая и сердитая. Я сознавала, что поступила, быть может, излишне резко. Но времени на объяснения терять было нельзя, к тому же Маргарита в каждую секунду могла прийти в себя и начать новую атаку. Я мигом проскользнула мимо нее, и через минуту уже была на улице.
