Тесса Дэр - Пленник ее сердца
– Может, в Лондоне найдется другой книжный магазин побольше, с выбором побогаче? Эта лавка какая-то неказистая.
– Зато самая лучшая, и мы здесь постоянные заказчики. Не одно поколение Халфордов приобретает книги именно в этой лавке. К тому же они делают переплеты на заказ, причем очень хорошего качества. Для библиотеки важно, чтобы книжка не развалилась после первого прочтения.
Сердце ее сжалось от благодарности. Ему хватило чуткости угадать, что именно доставит ей наибольшую радость: не очередное платье, не драгоценности, а книги. Он понимает ее, а значит, знает.
– Вы были правы вчера, – уже мягче добавил Гриффин. – Насчет Хьюберта и шляпы. Я не могу вручить вам тысячу фунтов и, что называется, умыть руки. Если деньги вам нужны для осуществления мечты всей жизни, я хочу убедиться, что вы потратите их с максимальной пользой.
– Я не могу туда войти! – на одном дыхании выпалила Полина.
– Что мешает? – в недоумении спросил Гриффин.
– Меня… Меня там не ждут.
Гриффин нахмурился.
– Что вас заставляет так думать?
Полине ничего не оставалось, кроме как сказать ему правду. Гриффин слушал ее с каменным лицом. Конечно, еще раз пережить минуты унижения, но если она отказывается от его помощи, то должна по крайней мере объяснить почему.
– Теперь вы понимаете… Куда угодно, но только не в эту лавку.
Он ничего не сказал ей в ответ, а когда лакей открыл дверь, крепко взял за руку и чуть ли не силой затащил внутрь.
Хозяин торопливо вышел из-за прилавка и угодливо поклонился.
– Добро пожаловать, ваша светлость. Какая честь!
Грифф снял шляпу и положил на прилавок.
– Что привело вас сюда прямо с утра, ваша светлость?
– Позвольте представить подругу моей матери мисс Симмз. Она ищет книги для пополнения личной библиотеки. Насколько мне известно, вы с ней уже встречались на этой неделе.
У несчастного забегали глаза, язык перестал слушаться.
– Э… боюсь, не припомню, ваша светлость. Простите великодушно.
– Понимаю. У вас отбою нет от посетителей.
– Да, именно так: столько народу заходит, что всех не запомнишь.
Вот гад! Полина видела, что он ее узнал.
У нее язык чесался высказать лавочнику все, что о нем думает: сейчас, когда рядом был Грифф, у нее хватило бы смелости постоять за себя, но Грифф чуть заметно надавил ладонью ей на поясницу, давая понять, чтобы не вмешивалась.
– Так вы говорите, что не помните мисс Симмз?
– Боюсь, что нет, ваша светлость.
– Так позвольте освежить вашу память, – сделав акцент на слове «освежить», произнес Грифф, не повышая голоса, с безупречной артикуляцией, но при этом только глухой не почувствовал бы в его голосе угрозы.
Ничего более приятного для слуха, более возбуждающего Полина в жизни не слышала.
– Вы с ней говорили, Снайдлинг, – между тем ровным тоном продолжал Грифф, – об апельсинах, о царице Савской и о поганой метле.
Физиономия лавочника сделалась пунцово-красной, его заметно трясло, и, заикаясь, он пробормотал:
– Ваша светлость, примите мои самые искренние извинения: мне и в голову не могло прийти, что юная леди…
– Вы не передо мной должны извиняться, – оборвал его Гриффин.
– О да, разумеется, ваша светлость. – Лавочник развернулся лицом к Полине, но глаза на нее поднять боялся.
– Мисс Симмз, примите мои глубочайшие извинения: и в мыслях не держал ничего дурного. Я очень сожалею, что вы приняли мои слова близко к сердцу.
– Ну, что скажете? – обратился к ней герцог. – Вы принимаете его извинения, мисс Симмз?
Полина хмуро посмотрела на лавочника: в его извинениях не было ни одного искреннего слова. Сказать «сожалею» не то же самое, что извиниться за нанесенную обиду. Да он нисколько и не сожалел о сказанном, и, не будь с ней герцога, она бы непременно так ему и сказала, если бы у нее, конечно, хватило на это смелости.
Но она здесь с Гриффом, и он привез ее сюда, потому что хотел порадовать, разве не так? Потому что взял на себя роль доброго волшебника в сказке для практичной девушки по имени Полина.
– Пожалуй, да, – как можно спокойнее ответила Полина, свыкнувшись с отведенной ей ролью.
– Прекрасно, – потирая руки, кивнул герцог. – В таком случае составим список заказа. Возьмите бумагу, Снайдлинг.
Лавочник, вздохнув с облегчением и вернувшись за прилавок, открыл на чистой странице толстую тетрадь в кожаном переплете и обмакнул перо в чернила.
Грифф начал диктовать, уверенным тоном перечисляя авторов и названия книг.
– Мы начнем, пожалуй, с миссис Радклиф и миссис Уолстоункрафт. И еще всех современных поэтов. Байрона и ему подобных тоже занесите в список. «Монах», «Молль Флендерс», «Том Джонс». Хороший перевод «Житейские премудрости для молодых особ», «Фанни Хилл»… Этой, пожалуй, два экземпляра.
Снайдлинг перестал записывать и, подняв глаза на герцога, осторожно спросил:
– Я ослышался, или вы действительно сказали, что эти книги предназначены для библиотеки юной леди?
– Да.
– Ваша светлость, могу я предложить…
– Нет, – резко перебил его Грифф, – не можете! Не в ваших полномочиях что-то предлагать. Вы будете продолжать записывать то, что я говорю.
У Полины пересохло во рту. Если бы он заставил лавочника корчиться от боли, вонзив кинжал в его рыхлое тело, она и то не испытала бы большего удовлетворения. Грифф выглядел в ее глазах настоящим героем.
Между тем герцог продолжал диктовать названия книг, о которых Полина никогда даже не слышала, а когда весь лист с обеих сторон оказался исписан, сказал:
– Ну что же, для начала этого хватит. Теперь насчет переплета.
Грифф обернулся к Полине и жестом подозвал посмотреть на образцы кожи. Она подошла к нему, и сердце ее заколотилось. Прошлой ночью она млела под его ласками, но те восторги бледнели перед ощущениями, которые она испытывала сейчас. Ее словно пробила молния, а он, словно не замечая, что с ней происходит, продолжал говорить ровным, будничным тоном:
– Я бы посоветовал вам остановиться на сафьяне. Лучше его ничего не придумано. Золотое тиснение для заголовков и корешков. Какой ваш любимый цвет?
– Любимый цвет? – Она с трудом понимала, о чем он говорит, утонув в его глазах. – Я… мне нравится коричневый.
– Коричневый? – Он брезгливо поморщился. – Слишком заурядно.
– Как скажете. – Полина нежно провела рукой по песочного цвета обложке книги, которая так восхитила ее при первом посещении лавки. Нежная, как масло, кожа, но совершенно непрактичная. Она попыталась сосредоточить внимание на сафьяне, о котором он говорил, и наконец решилась:
– Пожалуй, красный бы меня устроил. Пусть все книги будут в красном переплете. Это самый подходящий цвет для книг фривольного содержания, вы не находите?
