Антонио Форчеллино - Червонное золото
Я смотрела на нее и старалась понять, до каких пределов простирается ее искренность и вправду ли она думает, что вступить в отношения с мужчиной за деньги и блага всегда связано с унижением. Сможет ли она понять, как опьяняет женщину способность подчинить себе желания мужчины и тем самым получить над ним полную власть? Какой это восторг — с головой бросаться в наслаждение, такое же переменчивое, как и характеры мужчин, выбравших ее? Оно разное, как их глаза, цвет кожи, как их тело, мускулистое или полное, но одинаково способное на нежность. Мощь и сила молодых, мудрость и опыт зрелых — это всегда чему-нибудь учит и лучше всего передается в момент наслаждения. Наверное, это область, от которой мои подруги вынуждены отказаться, чтобы сосредоточиться на борьбе за право слова и право на мысли при тех дворах, которые хотят, чтобы они были послушны и бессловесны. Я интуитивно понимала, что мы с Ренатой подспудно ищем общую территорию, где можно было бы утвердить наше присутствие.
Я ощущала, как движутся внутри каждой из нас потоки глубинных сил в поисках точки пересечения, которая могла бы придать смысл и моей, и ее жизни. Но я ограничилась тем, что отдалась приятному чувству, которое окутывало меня в присутствии Ренаты, и не стала пускаться в объяснения в ответ на ее вопросы.
— Не знаю, Рената, сравнимы ли наши положения. Я незнакома с вашей жизнью, и, судя по тому, что вы говорите, вы так же мало знаете о моей. Я выбрала такую жизнь потому, что не представляла для себя другой. Понятие свободы в приложении к женщине весьма относительно. Трудно сказать, в чем состоит наша с вами свобода. Я подвешена в пустоте, открыта любой мести, и никакая семья не держит меня в заложницах, не разменивает и не защищает. Гарантом мне служат только собственные способности, и перед лицом искушения мне не следует об этом забывать. Мне часто случалось по воле инстинкта излишне полагаться на людей, которые того не стоили. Но со временем я поняла, что жить можно и так и что такая жизнь не лучше и не хуже любой другой. У меня нет никого, кто мог бы распоряжаться моей жизнью: ни отца, ни мужа, ни сына. Я отошла от религии, чтобы, не обижайтесь, не оказаться в руках духовных наставников. У меня ведь тоже имелись наставники, и без них я никогда не появилась бы на горизонте свободной мысли. Они учили меня служить собственному сознанию, как ваши учат вас подчиняться вере в Христа и тем, кто ее толкует. И я не знаю, кто из нас рискует больше.
Северный ветер задул сильнее, улыбка Ренаты погрустнела, и она зябко обхватила себя руками. Она вряд ли поняла и разделила мои мысли, но была счастлива просто оттого, что пообщалась со мной. Она опустила голову и взяла меня под руку.
— Пойдем, сегодня надо заниматься брачными делами и помочь Элеоноре пройти через это испытание. Из Виттории помощница не получится, потому что ее племянник Асканио — тоже один из претендентов на руку бедняжки, которая имела несчастье родиться в семье Фарнезе и, как все, несет на себе семейное проклятие.
Рената обернулась к башне аббатства, видневшейся напротив, и окинула взглядом напитанные влагой холмы с пожелтевшими виноградниками. Серые облака на небе таяли, приближаясь к солнцу. Рената покорно отказалась от очередного желания, долг велел ей идти во дворец к мерзкому чудовищу.
Не успели мы подняться с каменной скамьи, как увидели Элеонору. Она легким шагом вошла в сад, словно ее, как листок, внесло ветром. Лицо ее покраснело от холода, она улыбалась, и ей явно не терпелось что-то нам сказать.
— Хорошая новость! Сегодня в Орвьето приезжает дон Диего. Он возвращается в Германию, чтобы передать императору деньги, выбитые у Папы на оплату жалованья войску, нанятому для борьбы с еретиками из лиги Шмалькальдена.
Рената повеселела и снова уселась на скамью.
— Тем лучше! По крайней мере, нам не придется одним терпеть тошнотворное присутствие Пьерлуиджи и Орсы. А Джулия получит единственного ухажера, которого она выносит, и у нее поднимется настроение.
— Если только ему удастся прибыть вовремя, чтобы успеть сбрить бороду, как положено по этикету. Он может не явиться к обеду, если не успеет привести бороду в порядок. Уж не знаю, удастся ли нам приспособить свое гостеприимство к его привычкам в такой дыре, как Орвьето, и за такой короткий срок. Но во всяком случае Джулия без компании не останется. Легким конным отрядом, который сопровождает посла, командует ее кузен Федерико Гонзага.
Элеонора многозначительно посмотрела на Ренату и подмигнула.
— Федерико? Красавец Федерико! Ну тогда будет настоящий праздник, несмотря на Фарнезе.
— Если только ему не надоест присутствие старшего соперника.
Я следила за разговором, стараясь не показать, какую скуку навевают на меня эти игры престарелых девиц.
Приняв мое молчание за сдержанное участие, они с новой прытью пустились в свои любовные фантазии. Рената так разгорячилась, что ее грива высвободилась из золотой сетки.
— Если бы мне выпало выбирать, я бы не сомневалась. Дон Диего хорош и элегантен, но Федерико! К ногам Джулии положены двадцать лет юности и мужества, да к тому же внешность архангела Гавриила. Чего еще можно желать в жизни?
— Например, чтобы тебя оставили в покое. Или ты считаешь, что этого мало, Рената?
Джулия вошла в сад за Элеонорой и слышала почти весь разговор. Она протестовала жестко, но не переходила границ вежливости. Рената посмотрела на нее с состраданием и пожала плечами:
— Ты сама не знаешь, что теряешь.
— Чем тратить попусту время в поисках мужа для меня, не лучше ли отправиться в собор? Ты, Маргарита, его ни разу не видела, и ты, Рената, тоже. Пойдемте, никогда не лишне узнать что-то новое, а Микеланджело говорит, что без «Воскресения», написанного Лукой Синьорелли для капеллы Сан Брицио, не было бы его «Страшного суда». Элеонора, ты ведь хотела пообщаться наедине с Витторией? Тогда мы пошли, а у вас будет достаточно времени.
Джулия повернулась и направилась к двери в дворике, ведущей в монастырь, не дожидаясь нашего ответа: она была уверена, что мы следуем за ней.
Туман, выползший из расщелин вокруг скалы, собрался в верхней части города, проникнув во все щели между домами. Площади, огороды и переулки волшебным образом исчезли. Только улицы были свободнее от тумана, и темный туф выступал из него на уровне нижних окон. Три женщины, шедшие рядом в черных плащах, двинулись по лабиринту домов, переулков и лестниц, теснившемуся вокруг собора. Резкие тени арок из туфа еще более грозно выглядывали из тумана.
Вскоре им пришлось разделиться и идти гуськом, чтобы не цепляться плащами за светлые от мха стены. После короткого спуска они поняли, что находятся на соборной площади, которую целиком, насколько позволял видеть туман, перегораживал фасад здания.
