Элизабет Вернер - Дорогой ценой
Его голос звучал сдержанно и глухо, но в нем уже заметен был приближающийся взрыв гнева. Габриэль чувствовала себя совершенно беспомощной против этих обвинений, но все же по-пыталась защищаться:
– Арно, ты ошибаешься! Я не думала ни обманывать, ни предавать тебя. Если я и знала…
– Остановись! Я не хочу больше ничего слышать, с меня достаточно. Твое поведение было красноречивее всяких слов. Оправдывайся перед своим Георгом за то, что не смогла сохранить до конца его тайну. Он, может быть, простит тебя. Хотя это прощение все равно запоздало. Разумеется, я был несправедлив к нему, считая его ординарной личностью. Он выступает из обычной колеи и предпринимает такие вещи, на которые никто не дерзал до него и не так-то скоро дерзнет впредь. Он, может быть, делает себе этим карьеру. Вчера еще никто не знал о нем, а завтра его имя будет у всех на устах, потому что у него хватило смелости напасть на меня. Но он дорого поплатится за это… даю тебе слово! Я никогда не боялся никакой борьбы и ни одного противника. Вот и этот был встречен мною так же непоколебимо. Но мысль о том, что ты заодно с ним, что ты предала меня, доставила моим врагам хотя бы минутное торжество видеть меня лишенным самообладания…
При последних словах голос барона дрогнул. Сквозь гнев и ненависть человека, честь и любовь которого были смертельно оскорблены, прорвалось жгучее страдание, и оно заставило Габриэль позабыть обо всем остальном. Она подбежала к барону, положила руки на его плечи и хотела говорить, умолять его, но все было напрасно – резким движением он освободился от рук девушки и оттолкнул ее от себя.
– Ступай! Я уже однажды был глупцом, теперь конец обману. Я не дам вторично околдовать себя этим глазам, обманувшим меня своей робкой нежностью. Скажи своему Георгу, что он, вероятно, не знал, что значит бросить мне вызов, теперь он узнает это. А что касается тебя и меня, то между нами все кончено!
Барон ушел. Дверь захлопнулась за ним. Габриэль осталась одна. Ее взор упал на брошюру, все еще лежавшую на столе, на имя, напечатанное на ней, но не видел ни того ни другого. Она всецело была поглощена последними словами барона. Да, между ними все было кончено, и навсегда!
* * *Опасения относительно спокойствия города в этот день слишком скоро оправдались. Военные приготовления намеренно проводились совершенно открыто, так как от них ожидали устрашающего воздействия, однако случилось совершенно противоположное – они только усилили всеобщее возмущение против губернатора. Правда, брожение происходило давно, но до открытого мятежа дело не доходило. Все слишком привыкли преклоняться перед силой и авторитетом Равена и, будучи не в состоянии сразу отделаться от этой привычки, ограничивались сердитым ворчанием. Воздействие энергичного и непреклонного характера губернатора на массы было пока достаточно для сохранения видимого подчинения. До сих пор он без особых усилий сдерживал грозную бурю, и еще только вчера сила его личности усмирила толпу. Тем не менее по всему было видно, что она подействовала в последний раз.
Теперь брожение, по-видимому, достигло своего апогея. Аресты, произведенные по приказанию барона за несколько дней перед тем, раздули тлевший огонек в яркое пламя. Вчерашние беспорядки имели целью освобождение арестованных, и после того как губернатор ответил на все настоятельные представления непреклонным отказом, улегшееся было волнение вспыхнуло с удвоенной силой.
Наступил вечер. В губернском правлении замечались беспокойство и волнение. Все входы были заперты, и к ним приставлен караул. Слуги в боязливом ожидании толпились на лестницах и в коридорах. В окнах мелькали штыки солдат. Большой воинский отряд оцепил замковую гору, и это было сделано как раз вовремя для предупреждения опасности, угрожавшей замку. Толпа хлынула, но усилилось волнение в ближайших улицах, и можно было ожидать столкновения.
В квартире губернатора происходило оживленное движение. Полицейские чиновники и ординарцы то и дело являлись за распоряжениями. Мозер поспешил присоединиться к своему начальнику, возле которого всегда чувствовал себя в безопасности. Поручик Вильтен, командовавший частью войск, занявших замковую гору, также находился у барона. Несколько минут назад приехал в замок и городской голова, решивший предпринять последнюю попытку повлиять на барона, которой он не сделал утром.
Сам Равен оставался совершенно спокойным. Он хладнокровно выслушивал донесения и отдавал приказания, ни в малейшей степени не теряя самообладания. Окружающие никогда еще не видели его лица таким суровым и жестким. Бурные переживания последних суток запечатлели эту жестокость на его лице. Он выдержал в течение последних двадцати четырех часов страшную душевную борьбу, но для посторонних глаз оставался все тем же гордым бароном Равеном, который нисколько не поддавался тому, что сломило бы всякого другого.
– В последний раз прошу и требую, чтобы вы не доводили дела до крайности, – обратился к нему городской голова. – Пока еще не дошло до кровопролития, но через четверть часа может быть уже слишком поздно. Говорят, вы отдали приказ действовать беспощадно…
– Что же, по-вашему, мне отдать замок в руки толпы? – прервал его барон. – Ждать, пока ворвутся в замок и станут оскорблять меня в моих собственных комнатах? Мне кажется, я уже достаточно доказал, что не люблю окружать свою особу охраной, но я отвечаю за безопасность других, и в особенности за правительственное здание. Это мой долг, и я исполню его.
– Да тут простая демонстрация, а не нападение толпы, – возразил городской голова. – Но пусть будет так – замку во что бы то ни стало должна быть гарантирована безопасность, и толпу необходимо оттеснить. Так ведь это уже сделано, вся замковая гора занята войсками, и можно ограничиться этим. Волнение же на улицах, внизу, совершенно безвредно, и оно уляжется само собой, если предоставить его своему собственному течению.
– Полковник Вильтен отдаст приказ очистить улицы, – с ледяным спокойствием заявил барон. – Если ему при этом будет оказано сопротивление, он прикажет действовать оружием.
– Тогда произойдет непоправимое несчастье. Солдаты заняли все выходы из улиц, ведущих к замку. Толпа окружена, и ей некуда будет спастись бегством. Не допускайте этого, ваше превосходительство! Дело идет о жизни нескольких сот людей.
– Дело идет о спокойствии и безопасности города, который не должен пребывать под угрозой бунта черни! – Голос барона звучал железной решимостью. – Я достаточно долго медлил с принятием этих мер, но раз они приняты, то должны быть проведены до конца. Если улицы будут очищены без всякого сопротивления, то не о чем и беспокоиться; в противном случае за последствия пусть ответят сами мятежники!
