Элоиза Джеймс - Ночь герцогини
– Что вы делаете? – поинтересовалась она, подходя к нему.
– Решил убрать отсюда этот набор шахмат.
Он стал брать в руки резные деревянные фигурки – одну за другой, – расставляя их поверх стекла. Гарриет невольно залюбовалась – каждая из них представляла собой настоящее произведение искусства, не было ни одной похожей. Но что самое забавное, выражение на лицах у них тоже было разное.
– Только посмотрите на черную королеву, – ахнула Гарриет. – Она похожа на мою кухарку, когда та обнаружит, что у нее вышла вся рыба! – Черная королева вызывающе подбоченилась, упершись кулаками в могучие бедра. На ней был фантастической красоты головной убор – изящно вырезанный шарик с отверстиями, сквозь которые был виден другой, поменьше, а внутри его – еще один, и так без конца.
Джем оглянулся через плечо – его темные глаза улыбались.
– Понятия не имею, какое выражение лица бывает у моей кухарки, – хмыкнул он. – Да и потом... нет у меня никакой кухарки! Мне готовит повар.
– Ну, как бы там ни было, именно такое у нее бывает лицо, когда она злится, – пожала плечами Гарриет. Губы черной королевы злобно кривились; можно было поклясться, она сейчас затопает ногами. – А почему вы решили их убрать?
– Хочу отправить их в Лондон, – объяснил Джем. – В подарок герцогине Бомон. В свое время она очень заинтересовалась ими.
– В самом деле? Они и вправду необыкновенно хороши.
– Я бы подарил их вам, но на них лежит проклятие. Гарриет рассмеялась.
– Я купил их у одного принца из Марокко, когда тот был в Лондоне, – с невозмутимым видом продолжал Джем. – Он говорил, что любой, кто приобретет эти шахматы, никогда не будет счастлив в любви. Предупредил, что это «доска гнева» – так он ее назвал.
– Чушь, какая! – покачала головой Гарриет.
– Я поначалу тоже так решил, но теперь подумал, что пришло время избавиться от этих шахмат. Мне в жизни довелось видеть много странного и непонятного, и я научился доверять собственным ощущениям.
– Да уж, учитывая, как вам удалось заставить эту свою башню стоять, накренившись и при этом не падать! – покачала головой Гарриет. – Знаете, я вам верю.
К этому времени уже все фигурки были вынуты из коробки. Короли, словно бросая яростный клич, потрясали в воздухе сжатыми кулаками. На головах у офицеров красовались странного вида маски. От выражения их лиц кидало в дрожь. Гарриет взяла в руку пешку. Как она и думала, крохотный солдат сжимал в руке копье.
– Я прикажу Поуви упаковать их, – сказал Джем.
– Не посылайте их Джемме, – вдруг взмолилась Гарриет. – Лучше продайте кому-нибудь.
Он резко обернулся.
– Ага! Стало быть, и вы поверили в проклятие?
Стоило ей увидеть улыбку Джема, как у нее что-то переворачивалось внутри. Никогда не подводивший Гарриет здравый смысл подсказывал: нужно бежать, – а сердце... сердце молило улыбнуться ему в ответ.
Спохватившись, она вынула из кармана надушенный листок.
– Минутку, – остановил ее Джем. Готовясь к бою, он уже стащил с себя камзол и закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые руки. Его мужественная красота невольно напомнила Гарриет о свободе, которой она наслаждалась все это время, – но это была мечта, а не реальная жизнь.
Она найдет себе мужчину, за которого сможет выйти замуж. Достаточно, чтобы он был порядочным человеком и хотел иметь детей.
Удивленно вскинув брови, Джем прочитал стихотворение целиком.
Мала и легка я, как пташка ночная.
Наткнувшись на шип, я вмиг засыпаю.
Узнать, кто я, легко –
Сорвав вуаль нетерпеливою рукой,
Увидишь сам – под ней на мне не будет ничего!
– Эта самая вуаль... звучит как намек на женитьбу, вы не находите, Гарри? Невольно напрашивается сравнение с фатой, – усмехнулся Джем, отшвырнув смятый листок.
– Может, это намек на то, как зовут эту даму? – предположила Гарриет.
– Не представлю, кто это может быть.
Впрочем, он, естественно, знал, что Нелл носит фамилию Гейл[9]. Не глядя на нее, Джем молча стаскивал с себя сапоги.
– Вы, наверное, получаете немало подобных писем? – предположила Гарриет.
– Вовсе нет. Конечно, мне довольно часто делают такие предложения, но... Обычно они менее... хм... завуалированные, – хмыкнул он.
– Почему?
В глазах Джема мелькнул смех.
– Возможно, вы не поверите мне, Гарри – с вашим то смазливым лицом, которому позавидует любая женщина! – но многие дамы находят меня привлекательным мужчиной!
– С чего вы взяли, что у меня смазливое лицо? – возмутилась Гарриет.
– К несчастью, так оно и есть, – буркнул Стрейндж. – Только вспомните бедняжку Китти – она совсем потеряла голову. И это при том, что у нее никогда не было недостатка в мужчинах.
– Китти не пишет мне любовных писем! – запальчиво возразила Гарриет.
Взгляд, которым он смерил ее, заставил Гарриет почувствовать себя полной дурой... и при этом почему-то королевой. А также женщиной – женщиной до мозга костей.
«Ты мужчина, – напомнила себе Гарриет. – Помни, ты мужчина».
– Не уверен насчет того, умеет ли бедняжка Китти управляться с пером и бумагой, – ухмыльнулся Джем. – Но я могу помочь ей – если вы, конечно, не против, Гарри. Точно так же, как вы помогали моей ночной пташке, когда она искала подходящие рифмы.
Гарриет уже открыла, было, рот, чтобы с возмущением все отрицать, но тут же сообразила, что это бессмысленно. Она попалась.
– Боже мой, неужели вы испытываете искушение писать любовные стихи? – спросила она.
– Вы имеете в виду – не тянет ли меня к этому соловушке? Ни в малейшей степени. Но вы меня удивили, Гарри. Кто бы мог подумать, что вы знаете такие слова, как этот ваш пресловутый «шип»! Да еще умеете так изобретательно ими пользоваться!
Гарриет вдруг почувствовала, что начинает стремительно краснеть.
– Уверяю вас, мне известно немало подобных слов! – смущенно пробормотала она.
– Что вы говорите? Тогда как-нибудь на днях дайте мне урок – я ощущаю настоятельную потребность пополнить свой лексикон, – сухо сказал Джем. – Думаю, что справлюсь, и обещаю скрупулезно следовать всем вашим указаниям.
– Для чего? Нисколько не сомневаюсь, что ваша любовница справится с этим куда лучше меня, – буркнула Гарриет. И тут же пожалела, что не успела благоразумно прикусить язык до того, как эти слова сорвались у нее с языка.
Он ответил не сразу, так что у Гарриет была возможность мысленно выругать себя за глупость.
– У меня нет любовницы, – покачал головой Стрейндж. Но Гарриет уже успела овладеть собой. И сейчас она была твердо намерена вести себя так, как положено в таких ситуациях мужчине.
