Джорджетт Хейер - Фредерика
Она колебалась, глядя своими огромными глазами прямо ему в лицо.
— Только что? — подсказал он.
— Не могли бы вы отвезти нас, кузен Алверсток! Я имею в виду — всех нас! Там есть знаменитый лабиринт, и мальчикам так бы там понравилось!
И вот, через несколько дней маркиз оказался во главе семейного выезда в Хэмптон-Корт, в коляске, запряженной породистыми лошадьми, хорошо известными членам клуба Четырех Коней, которые глазам бы своим не поверили, увидев их здесь. Лорд не носил клубного значка, но Джессеми, который по очереди с Феликсом водружался на место возле кучера, уверял сестер, что знатоки, увидев его управляющим такими лошадьми, сразу узнают в нем члена этого клуба.
Семейство Мерривилл назвало эту поездку самой восхитительной в их жизни, и даже Феликс решил, что блуждание по лабиринту и угощение в «Звезде и Ордене» оказалось даже лучше его путешествия в Рэмсгейт. Он поглотил столько пирожков с джемом, что брат, назвав его обжорой, сказал, что можно подумать, он голодает. На это Феликс беззаботно отвечал, что он и крошки во рту не держал (не считая нескольких порций мороженого и пирожных в качестве легкой закуски) с самого завтрака, состоявшего из яиц, булочек, тостов с вареньем и уже порядком проголодался.
Предусмотрительно ознакомившись с планом лабиринта заранее, маркиз провел этот день гораздо приятнее, чем ожидал. Так, побродив немного по лабиринту, он вывел из него Фредерику, оставив младших участников прогулки самих добираться до цели; все они пребывали в радостном возбуждении и веселились каждый раз, когда оказывались в тупике. Служитель, в чьи обязанности входило выводить из лабиринта утомившихся посетителей, несколько раз предлагал свои услуги, которые с презрением отвергались, так как каждый из этой троицы был уверен, что сам сможет найти путь к выходу.
Фредерика, следуя по извилистым аллеям за маркизом, сначала думала, что случайная удача так быстро привела их к центру лабиринта, но когда он безошибочно повел ее прямо к выходу, она со смехом воскликнула:
— Так вы знали секрет! Какое мошенничество! А я-то подумала, что вы такой сообразительный!
— Просто расчетливый! — ответил он, — Меня совершенно не привлекала перспектива проболтаться большую часть дня в этих перегородках, а вас?
Она улыбнулась.
— Да, признаюсь, я бы с большим удовольствием прогулялась по саду или лесу. Но детям это ужасно нравится, спасибо вам, что вы их привезли сюда! Вы так добры, ведь вам это совсем неинтересно.
— Ничего подобного! — ответил он, — В этом есть очарование новизны.
— Вы никогда не вывозили так своих племянников? — с любопытством спросила она.
— Никогда!
— Даже когда они были детьми? Как странно!
— Еще более странным показалось, если бы я это делал, уверяю вас.
— Но только не мне.
— И вам показалось бы. Я же предупреждал вас, Фредерика, что не отличаюсь ни уступчивостью, ни добротой.
— Да, я заметила, что вы не отличаетесь добротой к своим сестрам, — откровенно сказала она. — Я не осуждаю вас за это, ни в коем случае! Похоже, им доставляет удовольствие сердить вас! Интересно, знают ли они, чем оборачивается такое обращение с братьями? Но что бы вы ни говорили, вы все-таки не такое уж эгоистичное чудовище! Вы бы не были так добры к Джессеми и Феликсу, если бы это было так.
— Или если бы они утомляли меня, — уточнил он.
— Но вас же утомила эта экскурсия в литейный цех, — напомнила она.
— О да, и поэтому на Монетный двор Феликса поведет Чарльз, — ответил он спокойно.
— А почему вы не послали его с нами сегодня? — спросила она невинным тоном, но с подозрительной искрой в глазах, — Вы же предполагали, что эта прогулка будет ничуть не веселее похода в мастерскую.
Он посмотрел на нее, чуть улыбаясь, но со странно напряженным выражением на лице. На секунду она растерялась, но затем сказала с иронией в голосе:
— Не думаете ли вы, что я поверю, будто вы не доверили бы мистеру Тревору своих лошадей?
— Нет, не думаю, — медленно проговорил он. — Хотя это правда. Я думаю, как вам идет эта шляпка.
На ней действительно была прелестная шляпка, с нежно-розовым пером вокруг тульи из жатого шелка; но она рассмеялась и воскликнула:
— Вы неподражаемы, кузен! Но почему вы решили убедить меня в том, что вы законченный эгоист! Боитесь, что я воспользуюсь вашей добротой?
— Нет, этого я не боюсь.
— Ну конечно, вы всегда сможете поставить меня на место одним из своих ледяных упреков, не правда ли? — сказала она с веселым блеском в глазах.
— Вряд ли! Вы бы просто так не отступили! — ответил он, подводя ее к уединенной скамейке. — Сядем и подождем детей здесь, если вам это не покажется слишком церемонным.
Она согласно покачала головой, но сказала, располагаясь на скамейке:
— Как будто вам не все равно, что мне покажется?
— Это несправедливо, Фредерика! Почти так же несправедливо, как ваше предыдущее замечание! Когда я ставил вас на место?
— А в самую первую нашу встречу! Вы были так отвратительно высокомерны!
— Неужели? Ну, тогда примите мои самые смиренные извинения и согласитесь, что больше такого не было.
— Правда, больше такого не повторялось, — с теплотой в голосе сказала она. — То есть вы так не вели себя с нами! Но я дважды слышала, как вы… Однако это не мое дело! Вы не любите, когда вас благодарят, но позвольте мне все же один раз сказать, как я вам благодарна! Вы сделали для нас гораздо больше, чем я ожидала. Вы даже спасли нашего Лаффа, и если это не доброта, то что же еще?
— Но тогда вы ведь именно этого ожидали от меня, — заметил он.
— Но я не знала точно. Я… я надеялась на вас! Ах, вы ведь так и не сказали, сколько вы заплатили, чтобы выручить его! А я и забыла! Будьте добры…
— Нет, — перебил он ее. — Я не знаю и знать не хочу, сколько это стоило. И если вы не прекратите говорить об этом, тогда я точно поставлю вас на место.
— Я вам очень признательна, но, обращаясь к вам за помощью, я не собиралась запускать руку в ваш карман!
— Ну, в таком случае мне надо вспомнить точно, сколько я истратил сегодня по вашей милости. Жаль, что я не оставил себе счета. Погодите, значит, так, четыре билета в лабиринт, да еще пришлось заплатить за вход во дворец, правильно? Затем…
— Ну почему вы не хотите говорить со мной серьезно! — перебила она его, кусая дрожащие губы.
— Сейчас я очень серьезен. И щедр к тому же, потому что не возьму с вас за проезд.
— Не говорите ерунды! — возмутилась она. — Существует большая разница между тем, что вы заплатили за собаку, и оплатой наших развлечений, когда вы пригласили нас на прогулку в Хэмптон-Корт!
