АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 3
Тот факт, что рядом с ней висел распятый человек, бабу, по всей видимости, не интересовал абсолютно.
– Прикрой немедля!
Ваня скосил глаз. За спиной у 'бригадирши' торчала стайка юных созданий, которые внимательно его изучали. Баба это тоже заметила.
– Ну брысь отсюда!
Так Ваня обзавёлся короткой юбкой.
– Ну что, красавица, так лучше?
Давешняя баба, несущая вёдра с водой, сделала вид, что висельника не существует. Висельник обиделся.
'Да и пошла ты! Больно-то как, ёлы-палы!'
В нос Ване попал лучик и мужчина громко чихнул. Тело дернулось, и Иван непроизвольно ругнулся.
– Извините, ради Бога. Вырвалось.
Мимо сновали туда-сюда люди, одетые в однообразные серые одежды. Женщины все, как одна были в платочках 'по-колхозному' и в мешкообразных сарафанах, а мужчины – в штанах и рубахах. Из соседней пещеры раздались команды и на улицу стройной колонной вышли, по-видимому, рабы. Почти голые и скованные одной длиннющей цепью. Примерно три сотни человек построились в квадрат и остановились. Из остальных пещер валом повалили местные жители.
'Чего это они в такую рань?'
На стене, на маленькой площадке над внешними воротами возникла кругленькая фигура в рясе.
'Ага. Понятно'
– Братья и сестры…
Поп произнёс краткую зажигательную речь о вреде пьянства и дал команду на молитву.
'Ни хрена ж себе!'
Тысяча человек, включая рабов, хором и без запинки оттарабанили текст. Это было весьма впечатляюще. Хор гремел на всю округу, заставляя метаться по горам эхо.
К завтраку отец Илия с удивлением заметил, что обычной очереди у кухни не наблюдается. Батюшка вышел из кельи и осмотрел общежитие. Народу не было никого.
– Батюшка! Батюшка!
В пещеру влетел Васька. Глаза у него были виноватые.
– Он там. Это…
У центрального входа царило столпотворение. Каждые две-три минуты толпа взрывалась хохотом и криками.
– Чего там? Чего там?
– Батюшка, он там АНЕКДОТЫ РАССКАЗЫВАЕТ и частушки похабные поёт!
Висеть было скучно. Совсем скучно.
– Э, братан, погоди! Закурить есть? А выпить?
– Чего? – Часовой выпучил глаза.
– А хочешь, анекдот расскажу? Нет? Ну, тогда слушай…
Откуда что взялось. Из каких глубин памяти. Анекдоты из уст Ивана сыпались один за другим. Сначала его никто не слушал – все бежали по своим делам и на покойника внимания не обращали. Но потом зацепило. Сначала стали ржать часовые на стене. Потом, на шум, из пещеры выползло несколько болезных. В бинтах и в лубках. А потом вокруг них сама собой наросла остальная толпа.
– А вот так можешь?
Немолодой лысый мужик завернул предельно матерную и похабную частушку.
– Хе! И это всё? – Маляренко гордо задрал нос. – Да запросто!
Три месяца в студенческом стройотряде в глухом селе в северном Казахстане не прошли для студента-первокурсника и домашнего мальчика Ванечки даром.
– Под шофёром спать тепло…
– Открывай ка молодица, я пришёл тебя…
– Веник в…, веник в…
Народ ржал от всей души.
– Встречаются русский, немец и еврей…
После двухчасового концерта Ваня охрип, а народ окончательно скис от смеха.
– Ах! Аааа… а… ой не могу… 'денег во!'… ой не могу! Держите меня!
Ваня помолчал пять минут, дал зрителям успокоиться и немного привёл в порядок горло. Во всяком случае проплеваться тягучей слюной у него получилось.
– Луч, солнца золотого…
Маляренко, конечно, был не Магомаев, но и слух и голос у него имелись. Петь он не любил, но самых разных песен он знал великое множество.
– … тьмы скрыла пелена…
Люди онемели и замерли. До них вдруг дошло, КТО их всё это время развлекал.
ПОКОЙНИК.
– … и между нами снова…
Ваня допел песенку из мультфильма и сразу же…
– Песни у людей разные…
После 'Звёздочки', была 'Надежда', потом 'Гори, гори, моя звезда', а потом женщины заплакали.
Владыка отошёл от окна. Из его личных апартаментов не было слышно, что же поёт Иван, но толпа не расходилась. Людей даже прибавилось.
– Что он сейчас пел?
Вестовой тяжело дышал.
– 'Не спеши', ЧайФ. А до этого…
– Не важно.
Владыка понял, что его затея провалилась. Пленник заговорил, но сделал это по-своему. А хуже всего было то, что на его стороне были симпатии людей. Даже Настя ушла вместе с подругами послушать этого Ивана.
– Пусть повисит до вечера. А потом – снимайте.
– А?
– СНИМАЙТЕ!
Глава 7.
На третий день после концерта под жарким летним солнышком Ваня, наконец, пришёл в себя. Температуру врачам удалось сбить, даже волдыри от солнечных ожогов, густо покрывавшие тело, уже так не болели – медики извели на своего нового пациента три литра сметаны. Лежал Иван в светлой и прохладной комнате. Пещерной комнате. Но с окном. На окне была белая занавеска, которую лениво шевелил ветерок.
– Привет, сосед. Очнулся?
В комнате обнаружилась ещё одна кровать, на которой валялся улыбчивый молодой парень. Бородатый, накачанный и с гипсом на ноге.
'Где-то я тебя видел'
– Ты на лодке был, да? Гребец?
– Ага. – Парень широко улыбнулся, – меня Егором звать. Ну и силён ты, Ваня, петь!
– Давно я тут?
– Три дня уж. А я вчера ногу сломал. Спустили на воду новую лодку, ну и… сам виноват. Не хрен зевать было.
– Вы.
– Что 'вы'?
– Я тебе не Ваня, молодой. А Иван Андреевич, понял?
Говорить было тяжело.
– А. Ну да. Извините. Тут вас проведывать матушка заходила. И дядя Костя тоже.
Егор болтал без умолку, рассказывая Ване обо всём подряд. Начиная от спуска на воду (наконец-то!) моторной лодки (ну точную копию построили!) и заканчивая непростыми взаимоотношениями с некоей Галиной.
– Мамаша у неё – зверь! И батя… тоже… из этих. Из поповских.
Последнее слово парень просто выплюнул.
– А чего так? Не любишь их?
Ваня лениво скосил на соседа глаз.
– Да ну! Козлы! За самогон – в рабы. За косячок – виселица. А здесь этой конопельки – урыться можно! Выпить нельзя. С девчонками замутить – ни-ни. Грех. Тьфу!
'Провокатор'
– Не боишься. Вдруг услышат?
– Я? Боюсь? Ха. Два раза ха. Пусть попробуют. Я из Семьи. Не приблудный какой-нибудь.
Парень явно и нарочито начинал переигрывать.
– Из Семьи?
– Я дядю Костю отцом считаю.
Егор отвернулся и на секунду затих, давая возможность Ивану переварить всё вышесказанное.
'Не провокатор. Информатор. Причём информируют меня. Умно, Костя, умно'
Парень только что аккуратно слил следующее:
Во-первых, существует крепко спаянная Семья. Три десятка самых сильных бойцов Новограда, преданных лично Кольцову.
