Анри Ренье - Шалость
Ее глазам представилась довольно большая комната с потолком из толстых балок, освещенная несколькими подсвечниками и медными канделябрами. Комната была снабжена столами, на которых помещались бутыли, стаканы и оловянные кружки. Вокруг столов, на деревянных скамейках, сидело семь или восемь собутыльников. У всех их были серые камзолы и большие шляпы с опущенными полями. На плече висела сумка, а за поясом поблескивали дула пистолетов. Между ногами стояли мушкеты. Шла оживленная беседа. Резкие жесты находили полное соответствие с грубыми решительными лицами, с покрытыми растительностью висками и подбородками. Двое играли в карты… Смешивались хриплые и глухие голоса. Вдруг один из них яростно ударил по столу сжатым кулаком. Началась шумная ссора.
— Я спущу с тебя шкуру, плут!
— А я выжму из тебя все сало, жирный боров!
Целая туча ругани и проклятий поднялась к потолочным балкам притона. Трубки дымились во рту. Должно быть, там тяжелый едкий запах человеческих испарений, пота, сала, вина, табаку — привкус чего-то мерзкого и крепкого, что схватывает за горло и щиплет глаза. Долго наблюдала Анна-Клод этих людей за столом, которые пили и ругались при мигающем свете свечей в этой уединенной гостинице, которая была окружена всем молчанием ночи и всем одиночеством пустынной равнины. Это, конечно, они, и он должен быть там, среди них. Он!
Девица де Фреваль отодвинулась от окна и отступила на несколько шагов в темноту. Вдруг она споткнулась о что-то и чуть не упала. Она наклонилась, чтобы поднять помешавший ей предмет. Это был мушкет. Вероятно, часовой прислонил его к узкой двери, проделанной в стене. Анна-Клод с силой толкнула эту дверь. Теперь она стояла на пороге той комнаты, в которой происходила попойка. При ее появлении сразу же воцарилось молчание. Несколько собутыльников вскочили на ноги. Анна-Клод заметила направленные на нее дула пистолетов. Тогда она сделала шаг вперед и сказала чистым, твердым голосом:
— Я хотела бы говорить с вашим начальником.
Она оставалась неподвижной и совершенно прямой, высоко подняв голову в треуголке, украшенной пряжкой, не обнаруживая страха, хотя и чувствовала в это время дуло пистолета, приставленное к ее виску. Свет канделябра, поднесенного одним из присутствующих к самому ее лицу, не заставил ее опустить глаза. Она совершенно не казалась смущенной тем, что находится в этой странной комнате, среди мужчин с низкими и грубыми лицами, в нищенской подозрительной гостинице, под зловещими взглядами, устремленными на нее в упор. Вокруг нее воцарилось молчание. Казалось, начали совещаться. Послышались насмешки. Анна-Клод покраснела и повторила тем же надменным, ясным голосом:
— Я пришла сюда, чтобы говорить с вашим начальником.
И, полная нетерпения, топнула ногой о землю, покрытую лужами вина и плевками.
Насмешки удвоились. От одного из столов поднялся человек. Это был рыжий парень, с циничным и жестоким выражением лица. На нем была шляпа с широкими полями. Гнилой рот складывался в хитрую, плутовскую улыбку. Парень остановился против девицы де Фреваль, дотронулся пальцем до края ее треуголки и сказал пьяным голосом:
— Здесь капитан я!
Она презрительно смерила его с головы до ног.
— Я хочу говорить с капитаном Сто Лиц.
Парень повторил с прежней грубостью:
— Это я.
Раздался оглушительный хохот. Приклад мушкета тяжело стукнул в твердый земляной пол.
Рыжий человек обернулся:
— Тише, Камюс!
И тотчас же повторил с пьяной настойчивостью:
— Капитан — это я.
Девица де Фреваль пожала плечами.
— Неправда.
— Прекрасно! Если я не капитан, то и ты не кавалер, каким представляешься, красотка! Но так как ты дьявольски хорошенькая девочка, то ты выпьешь в честь капитана со мной, Кокильоном, твоим покорнейшим слугой.
Он взял со стола полную кружку, отпил глоток и протянул ее девице де Фреваль. Она оттолкнула ее обратной стороной ладони. Вино брызнуло в лицо Кокильона, а кружка покатилась к его ногам. Одним прыжком парень уже был рядом с ней. Он схватил ее за талию и не обсохшим от вина ртом искал ее губ, которые ускользали от его вонючего поцелуя. Мгновение продолжалась борьба, потом вдруг Кокильон покачнулся, схватился рукою за грудь и прохрипел, задыхаясь:
— Ах, чертовка! Она меня убила.
Взрыв ярости наполнил комнату. Анна-Клод отчаянно защищалась под грубыми руками ринувшихся на нее мужчин. Один схватил ее за кисть руки. Другой вырвал кинжал, которым она только что ударила Кокильона. Под ударами она оставалась надменной и бесстрастной, с глазами, устремленными в самый конец комнаты, где только что раскрылась дверь, пропуская высокого человека, который резким голосом бросил эти слова:
— Эй вы! Что у вас там такое?
Перед ним все расступились. Он был одет в желтый кафтан, обшитый серебряными позументами. Тщательно выбритое лицо этого человека составляло резкий контраст с окружающими волосатыми рожами. Как только он понял, в чем дело, он испустил глухой возглас удивления. Затем резко отдал приказание:
— Камюс и Верзила-Бенуа, отнесите Кокильона и посмотрите, что с ним такое. Что касается остальных, то им время уходить. И они уйдут. Вы хорошо заметили дом? Это второй при входе в Бургвуазин. Делайте свое дело поскорей и принесите мне уши этого негодяя. Это научит его держать язык за зубами.
Он вытащил часы из кармана своего жилета.
— Уже десять часов. Идите!
Затем, повернувшись к человеку, который держал девицу де Фреваль, он спросил его:
— Каким образом она сюда попала? Неужели «Пей до дна» не стерег двери? Уж не потому ли, что его захватили врасплох? Окрестности полны драгун.
И при этом пожал плечами.
— Отпустите эту женщину, Фризэ.
Фризэ положил на стол кинжал, отнятый им у девицы де Фреваль. Она, покрытая смертельной бледностью, прислонилась к стене.
Минута прошла в суматохе. Камюс и Верзила-Бенуа уносили тело Кокильона. Фризэ отправился на поиски «Пей до дна». Остальная часть шайки готовилась к выступлению и одевалась. Кое-кто, уже с мушкетом на плече, опрокидывал в глотку последнюю кружку вина и надевал черную маску. Один за другим разбойники вышли за дверь, и было слышно, как их шаги удаляются в ночь. Комната опустела. Там остались только Анна-Клод де Фреваль и капитан Сто Лиц, который, опираясь на стол, внимательно вертел в руках кинжал, взятый им у Фризэ. Затем склоняясь перед девицей де Фреваль, он протянул его ей с улыбкой.
— Возьмите обратно это оружие, мадемуазель. Оно вам сослужило хорошую службу.
Она оставалась неподвижной, все еще не отделяясь от стены. Теперь она казалась совсем маленькой, хрупкой, словно смущенной. Было очень тихо. Он сказал торжественным голосам:
