Анри Ренье - Шалость
Уже совсем рассвело. День был серым и немного туманным. Солнце взошло, но его еще не было видно за облаками. Девица де Фреваль придерживалась поля и оврагов, избегая ферм и строений, все время остерегаясь возможной встречи. Ей попались на пути несколько крестьян и носильщиков хвороста. Наконец, после долгой пустынной дороги, она заметила, что местность начинает принимать горный характер. С каждым шагом лошади девица де Фреваль все больше и больше убеждалась в этом. Дорога вошла в довольно узкое ущелье и делала резкие повороты, огибая стоящие на пути скалы. Анна-Клод благоразумно начала сдерживать рысь своей лошади, которая вдруг, заострив уши, обнаружила признаки некоторого беспокойства. В самом деле, около одного из утесов находилась чаща кустарников. Анна-Клод соскочила на землю, спустилась в кусты и затем очень легко и ловко вскарабкалась по крутому подъему на горный уступ, откуда можно было видеть продолжение дороги, скрытой до сих пор за поворотом. Достигнув высшей точки подъема, она быстро осмотрелась кругом. Стоя посередине дороги, верховой драгун преграждал дальнейший путь. В стороне находились на страже пять или шесть таких же всадников. Что делать? Попытаться прорваться в галоп? Но у Анны-Клод не было другого оружия, кроме кинжала, а мушкеты драгун могли бы выбить ее из седла прежде, чем она до них добралась. Итак, надо было либо вернуться назад, либо подождать, пока патруль освободит путь, Остановившись на последнем решении, она снова спустилась в кусты и начала ждать. За это время ее успели помучить голод и жажда, а потому она, увидев спустя два часа, что драгуны проехали мимо и скрылись вдали, испустила вздох облегчения. Снова вскочила она в седло. Выйдя из ущелья под названием Мокрэ, дорога уже не делала больших извилин вплоть до уединенного домика, окруженного полем и стоящего несколько в стороне.
Это было жалкое строение с шаткими стенами и соломенной крышей. Пожилая женщина стояла на дороге. Не сходя с седла, Анна-Клод попросила ее, не может ли она дать ей кусок хлеба, глоток воды и что-нибудь, чем можно покормить лошадь. Старуха принесла пук сена, ковригу хлеба, от которой отрезала широкий кусок, и чашку с водой. Анна-Клод, подкрепив свои силы, спросила ее, можно ли рассчитывать достичь Бургвуазина до наступления темноты. Старая женщина посмотрела на девушку и насмешливо улыбнулась беззубым ртом.
— Скорее да, чем нет, прекрасный кавалер, хотя мне только что сказали драгуны, что в окрестностях немало шляется всяких подозрительных людей.
И, точно про себя, добавила ворчливо:
— Вот она, молодежь, — все равно, девушки или молодые люди! Чуть только взбредет в голову любовь, им уже не терпится скорее пуститься в дорогу!
В то время как старуха говорила это, Анна-Клод вдруг вспомнила, что, отправляясь из Эспиньоля, она не захватила с собой денег. Быстро оторвав две золотые пуговицы от своего камзола, она положила их в протянутую руку старухи, которая при виде такой монеты отскочила назад и стремительно захлопнула дверь своей лачуги; у девицы де Фреваль не было времени удивляться ее стремительному бегству. Старуха снова появилась в окне и, сжав кулаки, закричала пронзительным голосом:
— А! Воровка, грабительница, разбойница! Уж не думаешь ли ты, что это значит платить честным людям, если бросаешь им то, что добыто в грабеже? Убирайся к черту со своей треуголкой, у которой рога дьявола. Потаскушка! Невеста виселицы!
На все эти оскорбления девица де Фреваль ответила презрительным пожиманием плеч. Тем не менее она испытала странное ощущение. Ей казалось, что она окончательно входит в свою новую жизнь, в которой все станет по-другому, где не будут говорить на прежде свойственном ей языке, где все отмечено дерзостью и грубостью, где она почувствует рождение в себе некоторых тайных и глубоких инстинктов, которые найдут воплощение в новых условиях ее бытия, потому что этого требует полнота ее природы.
II
Девица де Фреваль достигла Бургвуазина, где начали в домах зажигаться первые огни, так как уже наступили сумерки. С приближением ночи стала подниматься луна. У нее уже не было той серебристой ясности, как в прошлую ночь, но ее света было достаточно, чтобы осветить дорогу, по которой ехала девица Анна-Клод. Сразу же за Бургвуазином началась очень суровая местность. Она тянулась вплоть до городка Сен-Рарэ, который был расположен у входа в обширную, хорошо возделанную равнину, в то время как пространство, отделяющее Сен-Рарэ от Бургвуазина, представляло собой только обнаженные ланды, тощие рощицы, поля под паром, где возвышались скалистые плоскогорья, вроде того, на каком построен замок От-Мотт, о котором рассказывал г-н де Ла Миньер. Позволив своей утомленной лошади идти шагом, Анна-Клод воскрешала в своей памяти те события, о которых г-н де Ла Миньер в ее присутствии повествовал г-ну де Вердло.
Оглядываясь вокруг, она напряженно возвращала к ним свое внимание.
Дорога становилась все более и более трудной. Лошадь часто спотыкалась о высокие камни. Луна была покрыта густым облаком, и в полутьме вся окрестность приняла мрачный вид. Дорога спустилась в извилистый, размытый дождями лог. Вдруг лошадь остановилась. В это мгновение луна вынырнула из туч, и девица де Фреваль ясно различала ограду, которая шла вдоль дороги.
Уж не гостиница ли это? Девица де Фреваль подумала уже о том, чтобы здесь отдохнуть, но воспоминание о ругательствах старой ведьмы остановило ее намерение. К тому же следовало воспользоваться тем, что луна вышла из облаков, чтобы попытаться продвинуться несколько дальше. Но лошадь из строптивости и упрямства отказывалась идти. Девица де Фреваль соскочила на землю. С большой осторожностью она пошла вдоль стены. Обогнув угол, она увидела, что стена продолжается и что в ней прорезано узкое окно, откуда падает луч света. Анна-Клод тихонько подошла к нему и заглянула сквозь запыленное стекло.
Ее глазам представилась довольно большая комната с потолком из толстых балок, освещенная несколькими подсвечниками и медными канделябрами. Комната была снабжена столами, на которых помещались бутыли, стаканы и оловянные кружки. Вокруг столов, на деревянных скамейках, сидело семь или восемь собутыльников. У всех их были серые камзолы и большие шляпы с опущенными полями. На плече висела сумка, а за поясом поблескивали дула пистолетов. Между ногами стояли мушкеты. Шла оживленная беседа. Резкие жесты находили полное соответствие с грубыми решительными лицами, с покрытыми растительностью висками и подбородками. Двое играли в карты… Смешивались хриплые и глухие голоса. Вдруг один из них яростно ударил по столу сжатым кулаком. Началась шумная ссора.
