Гэлен Фоули - Принц-пират
Аллегра не приняла приглашения, хотя видела, что глаза у Лазара горят, а губы словно созданы для поцелуев.
— Мне так много хочется узнать у тебя! Как ты уцелел во время нападения? Как жил все эти годы? Какими были твои родители? Как ты стал пиратом?
— Не надо… Пожалуйста, не надо.
— Но я готова помочь, — возразила Аллегра, преисполненная решимости. — Я могу узнать, кто из знати по-прежнему предан семье Фиори, а кто на стороне Генуи. Я могу помочь тебе с членами совета, я знаю десятки влиятельных людей в Париже, поддержка которых тебе пригодится для революции…
— Революции? Не будет никакой революции! Проклятие! — Вскочив, Лазар направился к умывальнику. — Я не вернусь туда, и ты тоже, так что забудь об этом. Пусть остров Вознесения достанется Генуе, мне все равно.
Аллегра, не веря своим ушам, уставилась на него.
— Мне следовало бы понять, что ты сделаешь это! — закричал Лазар, умываясь.
Она онемела. Слыша его высказывания последние несколько дней, Аллегра уже догадалась, что у Лазара двойственное отношение к возвращению на остров, но не допускала мысли, что он будет категорически возражать против этого.
— Ты ведь говоришь несерьезно!
— Почему же?
— Не может быть, чтобы ты, почти завладев островом Вознесения, покинул его. Неужели у тебя нет плана свергнуть генуэзцев?
— Моя миссия, мой план, Аллегра, сосредоточился в мести — этот план зрел два года, а ты разрушила его в одно мгновение своими слезами.
— Ничего, если нет плана, то мы разработаем его. По крайней мере у нас тут полная информация для этого. — Она подняла бумаги. — Сначала мы сообщим советникам твоего отца…
Лазар вырвал бумаги у нее из рук и швырнул их так, что они разлетелись по всей каюте.
— Бессмысленно! Это ничего не стоит. Глупые слова на бумаге! У меня нет доказательств! Никаких доказательств, Аллегра. Понимаешь? Я не могу претендовать на трон, потому что ничем не могу доказать, кто я такой!
Он дрожал от ярости.
— Но еще живы люди, которые знали тебя тогда и узнают сейчас. Они все узнают тебя, если только ты встретишься с ними…
— Эти алчные мерзавцы, кровно заинтересованные в том, чтобы сохранить правление Генуи? Ты их имеешь в виду? Что же я должен сделать? Войти в кабинет совета и вручить его членам свою визитную карточку? Еще бы! Тогда все склонятся в поклоне и скажут: «Боже, храни короля», а потом мы все будем жить долго и счастливо.
— Зачем столько сарказма?
— Ты так наивна, — с горечью сказал Лазар. — Они расправятся со мной, как и с моим отцом, и моя смерть будет еще более бессмысленной, чем моя жизнь. Уже слишком поздно, Аллегра, благодаря твоему милому папочке. Все считают меня мертвым, и так, пожалуй, лучше.
— Даже для тех, кто голодает? Или несправедливо брошен за решетку? И чьи земли конфискованы…
— Каждому приходится нести свое бремя.
— Лазар!
— Посмотри на меня, Аллегра. Посмотри, что я собой представляю. Мое присутствие на острове Вознесения лишь запятнает имя моего отца.
— Ошибаешься. Если бы я не думала, что ты будешь добрым и справедливым правителем острова Вознесения, я не захотела бы видеть тебя у власти и не стала бы помогать тебе.
— Значит, ты совершенно не знаешь меня.
— Лазар, как ты можешь говорить это после прошлой ночи?
— Потому что ты не знаешь, что… — Он вдруг выругался и отвернулся, явно жалея о словах, вырвавшихся у него. — Ты ничего не знаешь.
— Расскажи мне, — попросила Аллегра.
— Забудь.
— Это связано с теми шрамами на твоих запястьях, да?
Лазар молчал.
Она глубоко вздохнула.
— Лазар, над тобой надругались?
Он побелел.
— Господи Иисусе, какое неслыханное предположение!
Аллегра видела, что он лжет.
Ее охватила ярость.
«Папа, — подумала она, — надеюсь, что ты в аду!»
Аллегра молчала, пока Лазар нервно рылся в рундуке в поисках жилета, словно не видел, что тот висит прямо перед ним.
«Кто же это был? Кто посмел совершить с ним такое? Должно быть, это произошло очень давно, Тсогда он был одиноким растерянным мальчиком, совершенно неподготовленным к ужасам, выпавшим на его долю».
Чтобы спасти гордость Лазара, Аллегра решила сделать вид, будто поверила его лжи. Что-то подсказывало ей, что если она сейчас проявит жалость к нему, это добьет Лазара.
— Лазар ди Фиори, у тебя есть долг, — холодно сказала она.
Он посмотрел на нее со злостью и облегчением.
— Не бери на себя слишком много. Я никому ничего не должен, кроме себя.
— Как ты смеешь говорить такое, когда твой отец пожертвовал всем?
— Мой отец мертв. А я жив. И если не возражаешь, я намерен остаться живым. А теперь прекрати говорить об этом, черт побери!
— Нет.
Тяжело вздохнув, он подошел к ней.
— Я знаю, что разочаровал тебя, Аллегра…
— Нет, не разочаровал, — оборвала его девушка.
— И мне очень жаль. Я восхищаюсь твоим идеализмом и даже, наверное, завидую ему, но я не могу вернуться на остров Вознесения. Я не герой и, уж конечно, не мученик. Если бы я вернулся туда сейчас, меня повесили бы за пиратство. А поскольку я до сих пор очень старался избежать виселицы, прости меня за то, что я предпочитаю продлить мою короткую, несчастную жизнь. Хотя бог знает, зачем мне это.
— Вы забыли, что я видела вас в деле, ваше высочество. Мне почему-то не верится, что вы боитесь кого-то, и менее всего военно-полевого суда генуэзцев.
Грустно рассмеявшись, Лазар положил руки ей на плечи:
— Неужели я вдруг слышу комплимент? Сейчас он очень мне по душе.
Аллегра взяла его за руку и ободряюще сжала ее:
— Только представь, Лазар, какие перемены ты сможешь осуществить! Какие города построишь! Вот, наконец, задача тебе по плечу. Ты проведешь реформы, о которых твой отец мог лишь мечтать.
— Я потрясен твоей верой в мои способности.
— Господи, не сомневаюсь, что ты способен сделать это. — Аллегра погладила его колючую щеку. — Ведь люди пойдут за тобой. Управлять островом Вознесения ничуть не сложнее, чем руководить такой командой. Если у тебя есть хоть немного веры, я знаю, что мы сумеем. Как твой народ будет любить тебя…
— Аллегра, ты убиваешь меня. Хватит! — прошептал он.
— Но мне невыносима такая несправедливость! И мысль о том, что мой отец виновен…
Лазар покачал головой:
— Что сделано, то сделано. — Он притянул ее к себе. — На самом деле я хочу одного: мира и покоя. Я мечтаю выращивать виноград, спать ночью, не опасаясь, что кто-то перережет мне горло.
— О Боже, не говори такого! — Аллегру привела в ужас мысль об этом. — Я помогу тебе, — горячо прошептала она.
— Ну тогда помоги мне вот так. — Лазар приблизил губы к ее губам. — Заставь меня забыть. — Он поцеловал ее. — У меня тоже есть план, дорогая. Хочешь узнать его?
