Маргарет Мур - Распутник и чопорная красавица
Наконец, они подъехали к дому графа Дубхейгена.
Лакей распахнул дверцу и так воззрился на Куинна, словно у того вырос второй нос.
— Поцарапался в гостях, — беззаботно заметил Куинн, выпрыгивая из кареты и протягивая Эзме руку.
У парадной двери их ждал такой же ошеломленный Максуини.
— Вам что-нибудь нужно, милорд? — шепотом спросил дворецкий. — Бинты, бальзам или… еще что-нибудь?
— Нет, ничего не нужно. Ложитесь спать, Максуини.
Эзме решила, что и она не станет никому рассказывать, как Куинн получил рану. Слуги все равно скоро обо всем узнают.
— Да, вид у него ужасный, но ведь это всего лишь нос, — сказала она, широко улыбнувшись. — Надеюсь, он получил урок и больше не будет задираться в гостях!
— Д-да, миледи, — ответил ошеломленный дворецкий.
Что бы ни думал Куинн о своей ране, Эзме решила, что не оставит его одного сегодня ночью. Она слышала о ранах, которые на первый взгляд казались незначительными и поверхностными, но заканчивались летальным исходом! Она посидит с Куинном, чтобы убедиться, что его жизни ничто не угрожает.
Навстречу им спешили взволнованные камердинер и горничная.
— Можете идти, — обратился Куинн к камердинеру. — Сегодня я сам о себе позабочусь.
Камердинер поспешил в крыло для слуг с явным облегчением. Куинн же зашел к себе в спальню, даже не оглянувшись на Эзме.
— Вы тоже можете идти, — сказала Эзме горничной.
Девушка охотно повиновалась.
Эзме открыла дверь в комнату Куинна.
Глава 17
Спальня Куинна оказалась обставлена с поистине восточной роскошью. Здесь было много резной мебели темного дуба, массивная кровать под золотистым парчовым балдахином, тяжелые золотые бархатные шторы на окнах, толстый ковер на полу и бронзовые подсвечники, в которых ярко горели высокие белые свечи. В камине тоже пылал огонь; в комнате плясали тени.
Куинн круто развернулся к ней:
— Эзме?! Что вы здесь?..
Закрыв за собой дверь, она заговорила сухо и деловито:
— По-моему, надо вызвать доктора или аптекаря! — Эзме решила, что Куинну не понравится, если она начнет его жалеть. — Иногда раны в области лица и головы кажутся незначительными, но приводят к серьезным последствиям…
— Пустяки! — отмахнулся он.
Эзме обрадовалась. Значит, она верно угадала — он действительно не выносит лишней суеты.
— Случалось, меня ранили и хуже.
— Возможно, но тогда меня не было рядом с вами, и я не несла за вас ответственность.
— Я не умираю, а вы не несете за меня никакой ответственности! — возразил он, поворошив кочергой поленья в камине. Огонь разгорелся еще ярче. — Если вам хочется поиграть в сестру милосердия, поищите себе другого пациента!
— Я не хочу играть в сестру милосердия, как вы это называете, но, поскольку я изображаю вашу жену, ответственность за ваше здоровье лежит на мне. Вы больше нигде не ранены?
— Нет! Черт побери, Эзме!..
— Ругательствами вы меня тоже не запугаете. Позвольте мне вас осмотреть! Я уверена, что найду на вашем теле и другие раны…
Куинн сел в кресло и поморщился.
— Наверное, есть несколько синяков, — ворчливо признался он.
Из разбитого носа вытекла струйка крови. Увидев кровь, Эзме снова испугалась, но не позволила себе показать свой страх.
— У вас идет кровь из носа. Запрокиньте голову! — приказала она, подбегая к умывальнику.
К счастью, он повиновался без возражений, и она начала вытирать кровь прохладной мягкой тряпкой.
— Очень больно?
— Нос у меня не сломан, — ответил Куинн. — Зато распух… Представляю, какой у меня вид!
— Надеюсь, ваши навыки кулачного боя не заставят никого усомниться в том, что вы — не ваш брат.
— Я действовал инстинктивно — как и вы, когда угрожали ему судебным иском…
С ним трудно было не согласиться.
— Я заговорила о ваших… навыках самообороны лишь потому, что нам нужно, если придется, придумать какое-то правдоподобное объяснение случившемуся.
— Можем сказать, что кулачная драка — мое хобби… Многие джентльмены занимаются боксом…
— Возможно, этого будет достаточно, — согласилась Эзме, нарочно бесстрастно, как адвокат, который допрашивает свидетеля. — Кстати, почему ваш брат уплыл на Ямайку?
— Он покинул Эдинбург уже после того, как семья отреклась от меня, поэтому всех подробностей его отъезда я не знаю. Но возможно, он уехал, чтобы замять какой-то скандал или даже намек на таковой. Я ведь говорил, скандалы он терпеть не может.
— Кровь остановилась, так что, если вы встанете, я помогу вам раздеться, — сказала Эзме, снова подходя к нему.
Куинн вскочил и попятился.
— Ваша помощь мне не требуется! Уходите к себе, Эзме, а меня оставьте в покое!
Его резкие, злые слова были, разумеется, обидны Эзме, но она не намерена была уходить. Вначале она удостоверится в том, что он вне опасности.
— Нет!
Куинн метнул на нее гневный и надменный взгляд:
— Эзме, прекратите со мной спорить! Ваше присутствие больше не требуется — ни в моей спальне, ни в Эдинбурге. Как только слуги упакуют ваши вещи и подадут карету, вы вернетесь в Лондон!
Глаза ее метали молнии, но при этом сердце сжималось от тревоги. Ей не хотелось уезжать, ведь они так ничего и не выяснили. Кроме того, рядом с Куинном она чувствовала себя в полной безопасности… Но главная причина ее нежелания возвращаться в Лондон не имела ничего общего ни с ее безопасностью, ни даже с поручением, данным им Джейми. Теперь в Лондоне ей будет одиноко и пусто — за исключением тех редких случаев, когда она будет видеться с Куинном. Видеться, но не касаться. Разговаривать, но не целоваться:
— Я никуда не уеду. Не уеду до тех пор, пока сама не удостоверюсь в том, что мы выяснили все, что только можно. Я приехала сюда, чтобы помочь брату, и помогу ему, чем более что мне ничто не угрожает. Вы не можете заставить меня уехать!
— Ничто не угрожает? А как же пожар и назойливые приставалы у леди Эльвиры? Нет, Эзме, здесь вы в опасности! Поэтому вы уедете, даже если мне придется связать вас, как мешок с шерстью, и лично забросить в карету!
— Вы не посмеете!
— Уверяю вас, посмею, и еще как!
Она видела, что он не шутит, поэтому поспешила придумать другой повод остаться. И такой повод нашелся — пусть и необычный, но вполне весомый.
— Мне кажется, что Катриона все еще любит Джейми. Если он, как вы считаете, тоже сохранил в сердце чувство к ней, я просто обязана их помирить! Небольшое происшествие на приеме, незначительный пожар — поистине пустяки по сравнению с будущим счастьем моего брата! Так что, повторяю, я не уеду из Эдинбурга. И из этой комнаты не выйду, пока не удостоверюсь в том, что с вами все в порядке.
