Робин - Проснись, моя любовь
Он выпустил ее ногу. Длинная и смертельно опасная шляпная шпилька выскользнула из волос. Он аккуратно воткнул ее в верхушку маленькой шляпки и кинул все это на подол Элейн. Она машинально подхватила. Обхватив ее за талию, он послал жеребца в галоп.
— Но… — Элейн прикусила губу. Она достаточно высказалась для одного дня. Она повернула голову, чтобы проследить за своей кобылой.
— С Джаспер все будет прекрасно. Она сможет найти путь домой даже хромая и с завязанными глазами. Сиди спокойно, я не хочу потерять тебя.
Элейн сидела спокойно. Она тоже не хотела потерять себя. По правде говоря, она совсем неплохо поддается дрессировке, с раздражением подумала Элейн. Безупречная маленькая домохозяйка. Мэтью бы смеялся.
Нет, он бы не стал.
Мэтью никогда не воспринимал ее по-другому.
Элейн никогда не давала повода относиться к ней по-другому.
Она никому не давала повода воспринимать ее как-то иначе.
Лорд погладил ладонью живот Элейн. Она втянула его прежде, чем вспомнила, что временное тело, которое она занимала, не имело ничего, что можно было бы втянуть. Рука переместилась немного вверх. Она втянула живот еще сильней.
— Расслабься, Морриган, — в голосе сзади сквозил смех и, одновременно, чувственность. — У нас впереди долгая прогулка.
У Элейн появилось чувство, что цель этой поездки скоро раскроется. Нечто длинное и твердое прижималось к ее ягодицам. Она снова заерзала, пытаясь увеличить расстояние между их телами.
— Спокойнее, а то я подумаю, что тебе нравится езда верхом. — Влажное и горячее дыхание коснулось ее уха. Он уткнулся носом ей в шею. Нечто — его язык — скользило по коже между ухом и воротником платья. — Но, с другой стороны, наверное, ты знаешь, что делаешь. Тебе ведь нравилось вчера вечером, не так ли? Хоть ты и испугалась и сбежала, в конце концов.
Элейн качнула головой, все отрицая.
Жеребец перешел на спокойный аллюр.
Острые зубы поймали в ловушку правую мочку, успешно гася ее протест. Элейн перестала дергаться. Боль от зубов превратилась во влажное пламя. Внезапно она вспомнила про уши, но ничего страшного, она их тщательно почистила этим утром.
Грабительский язык непринужденно причмокнул. Лорд ущипнул туго натянутое сухожилие на шее.
— Когда ты прекратишь ломать комедию и признаешь, что тебе это нравится, хмм? Возможно, я приму твое молчание за согласие. Проверим?
Пальцы медленно переместились с живота Элейн навстречу ее бешено колотившемуся сердцу.
Правая рука Элейн немедленно последовала за ними.
Он нащупал соски через слои бархатного платья, атласного корсета и шелковой сорочки.
— Здесь.
Раздельные чашечки корсета были такими же мягкими, податливыми и открытыми, как и ее бюстгальтеры в двадцатом столетии. Он перекатил сосок между большим и указательным пальцами. Она тут же заерзала.
— У тебя греховно эротичные груди, дорогая. Помнишь соски индийской женщины прошлой ночью, длинные и полные, как зрелые фиги? Похожие на твои — да, я видел, как ты коснулась себя, нет никакой надобности отрицать это. Ты была совершенно права, сравнивая их. — Он катал и пощипывал, пощипывал и катал, пока ее сосок не превратился в миниатюрную гранату, готовую вот-вот взорваться. — Да, точно как твои, — сказал он с удовлетворением.
Зачем он тычет ей в лицо ее же действия? Элейн вонзила ногти в мародерствующую руку. Когда это не дало желаемого результата, она стала извиваться.
Вздох сорвался с его губ вместе с ее движением. Ухо опалило влажным жаром.
— Вот так, Морриган. Да.
Она замерла.
— Убери руку, Морриган. До земли путь неблизкий.
Элейн неохотно подчинилась.
Он настойчиво трудился над ее соском, творя пальцами потягивающие движения, имитируя ими рот. Элейн подавила стон, поскольку желание ярко вспыхнуло внизу живота.
— У женщины есть три основных marmas. Ее груди и соски — это раз. Мужчина может привести женщину к экстазу, воздействуя на ее грудь. Хотелось бы тебе попробовать?
Грудной оргазм? Брачные пособия никогда не упоминали о таком. Элейн откинула голову на его плечо и ничего не видящим взглядом уставилась на облачко, которое колебалось и подрагивало. Их тела, противоборствующие мгновенье назад, сейчас, как единое целое, подстроились под шаг лошади.
— В области груди есть энергетический центр, — Он отпустил налившийся сосок и стал массировать маленькими концентрическими кругами область ее солнечного сплетения. Незнакомый жар стал расти в ответ на вращательные движения.
— Я могу заставить эту энергию разделиться так, чтобы она вошла в каждую из твоих грудей, — его пальцы обхватили левую грудь, ладонь, поочередно то поглаживала, то слегка касалась мучительно набухшего пика, — и вытекла из сосков.
Горячая волна, зародившаяся в глубине груди, стала по спирали подниматься вверх. Он кончиком языка обвел по краю ушной раковины. — Когда это происходит, далеко не всегда, у женщины появляется секреция, белая жидкость, сладкая на вкус, и, как говорят, обладающая омолаживающим действием на мужчину. Даосисты называют ее «белым снегом».
Он отпустил ее грудь и сжал сосок. Сильно.
Элейн вскрикнула. Сама душа рвалась из пика, ставшего очень чувствительным.
— Отлично, дорогая, — шептал он у ее виска, шеи, в ухо. Его палец скользнул внутрь бархатного лифа. Она резко дернулась от этого исследующего давления.
— Ты пока не готова. Все в порядке. Мы будем практиковаться. Тебе хотелось бы этого? Хотела бы ты, чтобы я сосал твою грудь?
Элейн дрожала мелкой дрожью и задыхалась. Прежде, чем она поняла его намерения, он вынул палец из корсажа и потянулся к подолу бархатной юбки. Его рука скользнула вверх к панталонам, вызывая неясное чувство, а затем — к разрезу на них.
— Что ты делаешь? — Все эмоции, переполнявшие Элейн, вылились в крик отчаяния. Она рванулась к его запястью, но опоздала. Его рука была уже там, трогая и надавливая на толстую прокладку, а затем направилась дальше, исследуя крепление в самодельном гигиеническом поясе. Пальцы возвратились, чтобы исследовать свернутую ткань, закрывавшую промежность.
— Yoni женщины — вторая составляющая marmas.
Элейн было совершенно наплевать, что там представляет ее yoni. Стиснув зубы, она отчаянно тащила его руку подальше от того места, которого в определенные дни месяца не должен касаться ни один мужчина.
— Ш-ш-ш-ш, я знаю, знаю…. Только позволь мне слегка прикоснуться. Не смущайся, в этом нет ничего такого, чтобы стыдиться, это совершенно естественно и для тебя, и для меня. Приверженцы тантры верят в магию истечения женщины, считается, что в это время она самая чистая…
