Кэт Мартин - Сладкая месть
— Нет, ничего подобного. Но мне нужно уладить одно важное дело.
— Да, конечно.
— Я решил расширить свои земельные владения. Меня интересует какая-нибудь заморская собственность. Например, в Карибском море. Насколько я слышал, из этих земель можно извлечь немалую выгоду.
— Совершенно верно. Вест-Индия подарила немалое состояние разумным инвесторам. Честно говоря, некоторые из моих клиентов и многие клиенты моих коллег уже начали там дела. Потребуется не больше двух месяцев, чтобы получить список имений для вас. Мне, конечно, понадобятся подробности о том, какого рода угодья вас интересуют, сколько вы готовы на них потратить. Через три-четыре месяца…
— Я не могу ждать больше трех недель.
— Но я не в состоянии… — Фредерик так сильно нажал на перо, что чернила оставили на бумаге отвратительную кляксу.
— Не сомневаюсь, в Лондоне должны быть люди, которые бы хотели продать такого рода собственность — если назначить достаточную цену.
— Конечно, ваше сиятельство, но как инвестор, вы должны действовать более благоразумно и не торопиться, чтобы вложить деньги как можно надежнее.
Виконт слабо улыбнулся.
— Я не привык медлить. Я собираюсь в ближайшем будущем стать владельцем земель в Вест-Индии.
— В Индии… да. Должны быть какие-нибудь предложения.
— Я особенно заинтересован в землях на Ямайке.
— На Ямайке! Но для сахарных плантаторов настали тяжелые времена.
Стоунли пожал своими мощными плечами.
— Тогда мне придется выращивать там что-нибудь другое.
— Но, ваше сиятельство, что вы можете знать…
— Просто найдите мне земельный участок, Нельсон. И чем скорее, тем лучше. Вы получите за это комиссионные. И можете быть уверены, что чем быстрее вы это сделаете, тем больше получите.
Фредерик глотнул.
— Да, милорд.
Стоунли поднялся, и Фредерик обратил внимание на трость с золотым набалдашником, которую прежде виконт никогда с собой не брал. Нельсон задумался, не скрыта ли, как это часто бывает, в трости шпага, или, может быть, виконту приходится пользоваться ею после ранения?
— Я буду ждать от вас вестей как можно раньше.
— Да, ваше сиятельство. Я сегодня же начну поиски.
— Прекрасно, — Стоунли пошел к двери. С тех пор, как Нельсон видел его последний раз, походка Стоунли стала немного медленнее, хотя шаги по-прежнему были широкими и мощными. Несколько раз виконту пришлось опереться на трость. — Не подведите меня, Нельсон.
— Не беспокойтесь, ваше сиятельство. Считайте, что ваше поручение уже выполнено.
Едва виконт, кивнув, вышел из комнаты, Фредерик упал в кресло. Господи, голос Стоунли стал острым как кинжал, а его лицо казалось каменным. Фредерик не собирался разочаровывать виконта. Честно говоря, ему было бы жаль того, кто осмелился бы на такое.
Нельсон подумал о выстреле, после которого виконт едва оправился. Что там случилось с той женщиной?
У него перехватило дыхание. Если он правильно помнит — ее сослали на Ямайку.
— У тебя есть характер, девочка. Я думаю, с тобой все будет в порядке, — Сайлас Микс стоял в открытой двери таверны «Шпага и пират».
Это было прокуренное помещение с низким потолком, но, если верить Сайласу, оно лучше многих, в которые попадут другие женщины. Кроме нескольких женщин, оставшихся на борту «Морского волка», направлявшегося теперь на Барбадос, остальных продадут с аукциона тем, кто больше заплатит, и отправят на тяжелую работу на далеких плантациях.
А участь лучших, сообщил ей Сайлас, решили еще раньше: самых молодых и сильных, тех, кто может создать меньше всего проблем… и самых хорошеньких. Эти женщины отправятся к хозяевам в городах — в Кингстоне, в Мэндвилле или в Порт-Антонио, чтобы работать в домах, в магазинах и в тавернах.
Удивительно, но они с Читой — обе — оказались у Барзилая Хопкинса, владельца «Шпаги и пирата» и еще дюжины питейных заведений на набережной. После того происшествия на корабле девушки быстро сдружились и, хотя работали отдельно друг от друга, часто виделись, когда бегали по каким-то поручениям или когда замещали какую-нибудь больную работницу.
К несчастью, Долли Уайтхед повезло меньше. Ее судьба была пока неясна, она была во власти капризов аукциона.
Джоселин подняла глаза на стоявшего перед ней высокого загорелого моряка.
— Со мной все будет в порядке, Сайлас, — улыбка получилась немного вымученной. — Я умею выживать. Я как-нибудь пробьюсь. Мне это всегда удавалось.
— Чудная ты, девочка. Было приятно с тобой познакомиться.
— Я никогда не забуду о том, что ты сделал для меня.
Сайлас пожал плечами, словно отмахиваясь от благодарности.
— Пойду-ка я. Завтра наш корабль уходит. Мы взяли на борт кой-какой груз: перец, бревна, ром. Остальных женщин мы высадим на Барбадосе, доберем баланс сахаром и двинемся домой.
Прежде, чем он успел уйти, Джоселин встала на цыпочки и поцеловала его в обветренную щеку.
— До свидания, Сайлас. Могучий моряк покраснел.
— Береги себя, детка, — бросив на нее еще один нежный взгляд, он вышел.
— Черт побери! Что здесь, черт возьми, происходит! — потребовал отчета Барз Хопкинс — круглолицый человек со злобными глазками и самой похабной улыбкой, какую только Джо случалось видеть. Когда он не орал, он усмехался. Или щипал какую-нибудь из женщин.
— Шевелись! Нужно наливать вино мужикам и подавать баранью ногу голодным. Пошевеливайся или я тебе задам, бездельница чертова!
Джо понимала, что свои угрозы он выполнит. Хозяин уже не раз ее поколачивал. Он не терпел никаких возражений, держал в чулане розги и нередко пользовался ими. Рубцы на спине и ягодицах Джоселин красноречиво свидетельствовали об этом.
— Простите, мистер Хопкинс. Я просто прощалась с другом.
— Скатертью дорожка. От вас не добьешься нормальной работы, ленивые вы девки. Трудно было управляться с вами, пока мне через плечо все глядел этот амбал Микс.
Это означало, что когда Микс бывал в таверне, Барз не слишком цеплялся к Джо. Теперь же она лишилась этой защиты. Ей снова приходилось рассчитывать только на себя.
— Поворачивайся, девка! Да побыстрее. Мужики начнут мереть от жажды, пока ты тут копаешься.
Джоселин отвернулась от Барза Хопкинса и поспешила выполнить требование громкоголосого моряка. Она уже привыкла к шуму, стойкому запаху табака и резкому запаху потных пьяных тел.
К концу первого месяца она к тому же привыкла спать на соломенном тюфяке на полу чердака, привыкла и к двадцатичасовому рабочему дню, приноровилась уклоняться от приставаний пьяниц.
Она ненавидела свою красную юбку до колен и белые кружевные нижние юбки, которые была вынуждена носить, еще больше она ненавидела блузку с глубоким вырезом, который слишком открывал ее грудь. Подаренный Рейном красивый эмалевый медальон на золотой цепочке снова благополучно скрывался в подоле, но Джо приходилось постоянно отбиваться от матросов, пытавшихся задрать ее юбки или поцеловать ее.
