Роксана Гедеон - Дыхание земли
Утром, когда еще не рассвело, я зашла в конюшню, в который раз восстановленную Селестэном, и долго смотрела на купленную герцогом лошадь-тяжеловоза. Цыган тогда привел ее, и у меня не хватило сил отказаться во второй раз. Что ж, подумала я с усмешкой, если обстоятельства все-таки принудят меня стать герцогиней дю Шатлэ, я могу избавиться от угрызений совести по поводу лошади. Принимать подарки от будущего мужа не зазорно.
И я снова вернулась к мысли, над которой ломала голову уже почти месяц. Девятнадцать тысяч! Где их взять?
Может быть, продать что-нибудь? Я покачала головой. У меня не было абсолютно ничего ценного. Даже платья, подаренные графом д'Артуа, я уже сбыла с рук. Да они и не потянули на девятнадцать тысяч. По этой же причине продавать оставшуюся у меня нитку жемчуга нет смысла – только лишние хлопоты… Были, правда, знаменитая сабля редкой работы и кольцо, подаренное Жану графом. Но если я посягну на них, мальчик мне этого не простит. Он готов умереть за эти подарки. К тому же они тоже не стоят столько, сколько с меня требуют.
С невыносимой тоской и затаенной, глухой ненавистью я подумала, что, пожалуй, буду вынуждена принять предложение герцога дю Шатлэ. Посланец от графа д'Артуа не явится, в этом уже нет сомнений. Я не могу просто сидеть и ждать, пока нас выгонят из дома. В конце концов, у меня нет права быть такой эгоисткой. Доводы герцога резонны: и нам нужны деньги, моим дочерям – фамилия. Что значит по сравнению с этим необходимость терпеть рядом с собой чужого мужчину, спать с ним, есть с ним, стать частью его жизни, не испытывая никакого желания…
Я думала так, а внутренне все мое существо восставало против подобных размышлений.
И тогда спасительная мысль мелькнула у меня в голове: «А может быть, он меня обманывает!»
3
Брике в Сент-Элуа вел жизнь человека, которого ничто из того, что происходит вокруг, никоим образом не касается. Когда он находил это нужным – он появлялся, ел, прохаживался немного по двору и снова исчезал. Часто, правда, он приносил подарки – краденых цыплят, уток, петухов. Но вообще-то деревенская жизнь была ему глубоко чужда. Парижанин до мозга костей, он считал ниже своего достоинства выполнять хоть какую-то работу. Я давно привыкла к такому его взгляду на жизнь. И уже не делала никаких попыток перевоспитывать Брике, хотя часто у меня и мелькала мысль, что лишний рот бездельника для нас явно в тягость.
Но я не прогоняла его. И время доказало, что я была права. Сейчас для Брике нашлась работа, не способная унизить его достоинства.
Он явился на мой зов неопрятный, лохматый, в штанах, сквозь бахрому которых просвечивали щиколотки, забрызганные осенней грязью. Брике стал такой долговязый, что перерос меня на две головы. Вообще он выглядел нескладно: очень длинный, тощий, костлявый, с выпирающим кадыком и худыми, почти до колен, руками.
– У меня к тебе важное дело, – кратко сказала я. Он кивнул, изъявляя согласие помочь мне.
План мой был прост. Герцог дю Шатлэ – человек мне абсолютно не знакомый; вполне возможно, что он честен, но вполне возможно также и то, что он задумал в отношении меня что-то скверное. Главным аргументом его было то, что он богат. Он рассказывал о великолепном поместье Белые Липы, об окружающих его восьмистах арпанах земли – площадь поистине головокружительная, о домах и фермах в Бретани… Кто мне поручится, что даже часть из этого существует в действительности, что герцог, сидя здесь, не рассказывал мне сказки? Весьма вероятно, он меня обманул. Но я не так глупа и не соглашусь принять предложение человека, который на поверку может оказаться бедняком, а то и мошенником…
Брике все понял с полуслова.
– Вы, видно, хотите, ваше сиятельство, чтобы я отправился в эти самые Белые Липы и разведал, как там дела обстоят?
– Да. Ты можешь это сделать?
– Еще бы, мадам. Это для меня раз плюнуть. Да и вообще, я по настоящим делам соскучился…
– Брике, до Белых Лип по меньшей мере тридцать пять лье, имей это в виду.
– Подумаешь! Всего каких-то три дня пути.
– Тебя не задержат шуаны, как ты думаешь?
– Да уж постараюсь им в руки не попасться…
Он ушел сразу же, бросив в сумку только кусок хлеба и флягу с сидром. Я только после его ухода заметила, что Маргарита наблюдала за нами и, очевидно, стояла у меня за спиной во время всего разговора.
Она никак не выразила своего отношения к моему намерению. Только обиженно поджала губы и с оскорбленным видом проплыла мимо меня: дескать, если моего мнения не спрашивают, мне и дела ни до чего нету; делайте какие угодно глупости, я уже ни за что не в ответе!
Следующая неделя прошла для меня как в тумане: я совершенно не представляла себе, что делать, на что решиться. Маргарита хранила гордое молчание, не донимая меня никакими советами, и я видела, что вновь расположить ее ко мне может лишь мой положительный ответ герцогу. В конце недели немного прихворнули близняшки: уже почти годовалые, они где-то подхватили простуду. Впрочем, это неудивительно: осень выдалась холодная и дождливая, а условия жизни в башне оставляли желать лучшего.
Лишь раз – один раз! – когда я отпаивала девочек горячим чаем, Маргарита позволила себе открыть рот.
– Вот видите! – сказала она поучительно. – Это еще пустяк, простуда, а вдруг случится что-нибудь посерьезнее? Да ни один врач не поедет сюда из-за бедняков! Тьфу! Да гордость-то у вас есть, мадам? Не стыдно ли вам быть бедной?!
Я ничего не ответила, прижимая к себе Веронику.
Брике постучался в дверь в дождливую ветреную ночь на 4 октября 1795 года, когда моим дочерям исполнился год. Парень едва волочил ноги. Бледный, промокший до нитки, он почти упал мне на руки; я была вынуждена позвать Селестэна, и с его помощью Брике был перенесен к огню.
– Глядите, мадам Сюзанна, да ведь он ранен! – тихо пробормотал Селестэн.
Я осторожно сняла с Брике куртку. Рубашка у него на спине прилипла к коже. Кровь уже запеклась. Мне стоило лишь какой-то миг посмотреть на все это, чтобы понять.
– Кто-то всадил в него целый заряд дроби, Селестэн. Его нужно спасать, иначе начнется заражение.
Я не понимала, что произошло, где этого Брике носило. Нельзя же, в самом деле, предположить, что заряд дроби явился ответом герцога дю Шатлэ на попытку парня что-то разведать.
– Франсина, свечу! – приказала я.
Когда к губам Брике поднесли стакан вина, глаза его приоткрылись. Он с жадностью выпил горячую жидкость, потом, криво улыбаясь, взглянул на меня.
– Видите, м-мадам, как меня отделали? Этот ваш герцог шутить не любит… Черт, едва хватило сил сюда добраться…
– Это он в тебя стрелял? – пораженно спросила я.
