Жюльетта Бенцони - Фиора и Папа Римский
Несмотря на разделяющую их решетку, Фьора инстинктивно отступила на шаг, как будто увидела змею, но лицо ее хранило абсолютную невозмутимость. Иеронима же, напротив, подошла к решетке и дотронулась до нее рукой в черной перчатке.
— Здравствуй, кузина, — прошипела она. Ее голос, весь ее облик были словно пропитаны ядом. — Давненько мы не виделись. Надеюсь, что ты по достоинству оцениваешь свое теперешнее положение?
— Мне сказали, что меня пришла навестить сеньора Босколи. Что это за комедия?
— Комедия? Ничуть! Это моя фамилия. Около года назад я вышла замуж за сеньора Бернарде Босколи, юриста папского двора. К сожалению, прошлым летом он умер от чумы.
Кончиком пальца Иеронима смахнула наигранную слезу. Но Фьора, зная эту лицемерку, только улыбнулась с презрением:
— Неужели он умер от чумы и все обошлось без твоего участия? А теперь говори, зачем пришла, и уходи!
Лицо Иеронимы, еще не утратившее привлекательности, покраснело от гнева, ее черные непроницаемые глаза заблестели от злости. Кожа приняла какой-то желтоватый оттенок, видимо, от яда, переполнявшего ее душу, который вырывался наружу. За эти два года она немного располнела и приобрела определенную величавость, которая ей, впрочем, была к лицу. Фьора неожиданно подумала, что легендарная Горгона, наверное, была похожа на нее. Возмущенная наглостью ее злейшего врага, Босколи снова напыжилась:
— Говори тоном ниже, девочка! Ты здесь не имеешь права указывать, — прошипела она, как змея. — Сейчас ты ничто, и достаточно любого пустяка, чтобы вновь отправить тебя туда, откуда ты явилась, — на солому тюрьмы, а дальше на эшафот!
Фьору охватил такой приступ ненависти, что она ощутила во рту ее горьковатый вкус. Эта подлая женщина, убившая ее отца. разбившая ей жизнь, продавшая свое тело сатане и чудом избежавшая правосудия Медичи, осмелилась явиться сюда, чтобы издеваться и оскорблять ее! Если бы не решетка, Фьора, может быть, набросилась бы на нее, задушила собственными руками И тем самым освободила бы землю от этой гадины. Но благодаря усилию воли она сдержала свой гнев, который мог доставить врагу только удовольствие. Она лишь холодно посмотрела на нее и бросила:
— Я несоизмеримо выше тебя. Тебе никогда не стать такой, как я, никогда! И я больше не желаю тебя слушать!
Она спокойно повернулась спиной к решетке и направилась к двери приемной, но Иеронима удержала ее пронзительным криком:
— Подожди! Я еще не все сказала!
— Меня не интересует то, что ты мне можешь сказать, — ответила Фьора, не оборачиваясь.
— Ты в этом уверена? Ты, которая не захотела стать моей невесткой, тебе, возможно, интересно будет узнать, что скоро ты станешь моей племянницей?
— Что?! — Возглас Фьоры разорвал тишину зала.
Засунув руки в рукава, отороченные лисьим мехом, Иеронима смотрела снизу на свою соперницу, словно искала то чувствительное место, по которому собиралась нанести удар побольнее.
Закутавшись в свои меха, нервно покусывая губу, она, как затравленный зверь в своей норе, явно испытывала удовольствие при виде побледневшего лица молодой женщины.
Но Фьора в ответ только пожала плечами.
— Ты сумасшедшая! — бросила она ей с презрением.
— Совсем нет! Святейший отец, большой друг нашей семьи, чьим банкиром стал Франческо Пацци, мой шурин. Так знай, что святейший отец после долгих колебаний относительно твоей судьбы соизволил согласиться с нашим мнением. Убить тебя было бы слишком простым делом. Нет, это ничего не даст. А вот когда ты станешь женой Карло Пацци, моего племянника, ты, может быть, и принесешь хоть какую-то пользу нашему дому.
— Я уже замужем.
— Я это знаю. Прими, впрочем, мои комплименты: граф де Селонже был очень привлекательным мужчиной! Тебе удалось сделать хорошую партию, но, к несчастью, его тоже нет в живых, и ты вдова, как и я.
— И намерена ею остаться! Значит, после того, как ты кричишь на всю Флоренцию, что я недостойна даже самого никчемного мужчины, после того, как ты пыталась превратить меня в публичную девку, ты не боишься выдать меня замуж за твоего племянника? — язвительно спросила Фьора. — Что с тобой случилось? Ты забываешь, что разорила меня?
— Разорила? Ты так думаешь? Мне кажется, что ты не настолько бедна, как уверяешь. Медичи позаботились об этом.
Агноло Нарди в Париже делает для тебя солидное состояние, не считая того, что Медичи наложили секвестр11 на виллу во Фьезоле, которая может стать твоей. Не считая благосклонности короля Франции, не считая…
— Ты слишком много считаешь, Иеронима! — сказала Фьора, почувствовав острое отвращение к этой женщине. — Мне стыдно, что в девицах ты носила имя Бельтрами, и я сожалею о том, что ты перестала быть Пацци. Эта фамилия отлично подходит тебе, потому что это семья разбойников. Я постараюсь сделать так, чтобы моему сыну не было стыдно за то, что его мать носит такую фамилию! Иди и помечтай где-нибудь в другом месте!
— Тебе скоро придется признать, что мои мечты сбываются.
Тебе предоставлен довольно скудный выбор: или ты выходишь замуж за Карло, или отправляешься на эшафот.
— Как? Не дождавшись ответа короля Франции? Это бы меня сильно удивило.
— Бедное невинное создание! Решение казнить тебя уже давно принято. Если король согласится с требованиями святого отца, ему ничего не останется, как получить в ответ от Ватикана выражение искреннего соболезнования. Климат в Риме нездоровый, всем это известно. Скажут, что ты стала жертвой болотной лихорадки. Вот и все! Так что запомни, твой единственный шанс — это принять мое предложение, конечно же, с согласия папы.
— Ни за что! Я выбираю смерть!
— Подумай о сыне! Мы знаем, где он. Очень просто сделать так, чтобы он исчез. Так что решай, кузина, да побыстрее! Завтра за тобой приедут!
Если бы Фьора могла убить эту гадину взглядом, то та упала бы замертво. Гнев, охвативший ее, был так силен, что он растопил ее беспокойство и заставил стоять Фьору прямо, с гордым видом перед этим исчадием ада, в котором только внешность оставалась женской. Фьора понимала, что ни в коем случае не должна показывать, что эти угрозы испугали ее, потому что это будет только на руку Иерониме. Она подумала, что, возможно, Иеронима преувеличивала свое могущество, особенно в том, что касалось маленького Филиппа. Те, кто был с ним рядом, должны были хорошо охранять его. Кроме того, как только Леонарда оправилась от болезни, она наверняка отправилась в Плесси рассказать о случившемся. Стало быть, ее сын находится сейчас под хорошей охраной.
Она молча повернулась спиной к ненавистной женщине и вышла из приемной. Вслед ей раздался голос Иеронимы, полный ненависти:
