Линси Сэндс - Леди и рыцарь
Розамунда закончила перевязывать сломанное крыло утки и встревоженно оглянулась, уверенная в том, что слышала голос мужа. Эрика не было, но чувство вины захлестнуло ее, когда она посмотрела на множество животных, окружавших ее. Утки крякали, гуси шипели, куры кудахтали вокруг трех десятков окрестных жителей, ожидавших своей очереди. К столу была привязана коза. Рядом дремали овцы. На кресле во главе стола устроился сокол, и Розамунда с огорчением увидела, что он испачкал кресло ее мужа. Пара свиней пыталась найти на полу что-то съестное. Еще тут было несколько собак, кошки и даже корова. Большой зал был наполнен всевозможными звуками, которые издавали животные, и запах в зале напоминал конюшню. И словно этого было мало, у огня печально стоял Блэк, добавляя ко всеобщему запаху свой.
Розамунда вдруг с тревогой подумала, что не знает, сколько времени. Муж вряд ли обрадуется при виде этого сумасшедшего дома. Извинившись, она миновала терпеливо ожидавших людей и животных и отправилась на кухню. Там она с ужасом узнала, что ужин почти готов и уже пора садиться за стол.
Бросившись обратно в зал, Розамунда вымученно улыбнулась окружавшим ее людям:
– Мне очень жаль, но боюсь, что на сегодня нам придется закончить. Близится время ужина, и нам нужно убрать в зале.
Люди стали собираться; никто не жаловался, но все равно Розамунде было не по себе от того, что она отказывает им, хотя ничего серьезного уже не оставалось. В первую очередь она помогла самым больным.
– Завтра я осмотрю всех остальных, – пообещала она, когда люди стали покидать зал.
Потом она обвела взглядом кресло лорда, столы, скамьи.
– О проклятие, проклятие, дважды проклятие! – выругалась Розамунда.
Это было ужасно, просто ужасно. Повсюду были следы пребывания животных. Застонав во весь голос, она бросилась на кухню и, распахнув двери, закричала суетящимся слугам:
– Мне нужна помощь! Сейчас! Немедленно! Много помощи! Быстро!
Повар взглянул на паническое выражение ее лица и поспешил в обеденный зал. Она услышала, как он ахнул, потом его слова: «Черт побери! Что ты там натворила?» Затем он захлопнул дверь и в ужасе уставился на нее, словно только что понял, что ей нужна помощь, чтобы убрать всю эту грязь. Пятясь, он закачал головой:
– О нет! Нет, нет и нет!
– О да! Да, да! – вскричала Розамунда, опешив от его отказа. Разве они не ее слуги? Разве они не обязаны помогать ей, если она попросит?
Повар, похоже, одновременно с ней пришел к этому же выводу, потому что, выругавшись по-французски, повернулся к слугам.
– Идите, идите быстро, быстро, поторопитесь! – пророкотал он, и слуги сразу задвигались. Все до одного вдруг пронеслись мимо нее в большой зал. Все, кроме повара, но Розамунда и мечтать бы не посмела об этом. Кроме того, кто-то же должен следить, чтобы ужин не пригорел.
– Спасибо! – просияла она, пятясь из кухни. – Большое спасибо, месье.
– Ладно! – Сделав рукой недовольный жест, мужчина повернулся заспешил к горшку, кипящему на огне.
Розамунде осталось лишь присоединиться к слугам, занявшимся уборкой. Но едва дверь закрылась, как жалобное ржание привлекло ее внимание к камину.
– О, Блэки… – Она вздохнула и поспешила к коню, вспомнив, что муж приказал убрать его из зала до ужина.
– Дайте мне встать!
– Только когда ты возьмешь себя в руки, – спокойно заявил Гордон Берхарт, устраиваясь поудобнее на груди сына, прежде чем взглянуть на Роберта, который удерживал голову Эрика.
Они притащили Эрика в конюшню и держали его, надеясь, что он несколько остынет, прежде чем встретится с молодой женой.
– Как дела, Роберт? Ты удержишь его?
– Да, все прекрасно. Я…
– Возьму себя в руки? Возьму себя в руки? – взревел Эрик. – Эта женщина превратила мой парадный зал в конюшню!
Лорд Берхарт кивнул:
– Да, похоже на то. И хорошо, что ты начал строить новую конюшню. Может, если ты добавишь еще несколько человек, то она будет готова быстрее.
– Это не имеет значения, потому что не поможет исправить положение.
Берхарт удивленно посмотрел на епископа Шрусбери, направлявшегося к ним.
– Почему это не поможет?
Шрусбери пожал плечами:
– Но он же запретил ей появляться в конюшне.
– И поэтому она притащила всю конюшню в замок! – взревел Эрик.
– Послушай, прекрати реветь, словно раненый медведь, – раздраженно сказал Гордон и повернулся к епископу. – Ну да, он запретил ей появляться в конюшне. Я уже несколько раз это слышал, но так и не понял, почему это так важно. Какое это имеет значение? Ведь когда она увидит, что лошади в тепле и сыты, она уже не захочет вмешиваться.
– Это вовсе не вмешательство. Для нее это важное дело. Исцеление животных – это талант, которым ее наградил Господь. Это было ее обязанностью в аббатстве, и там ее за это очень ценили, – тихо объяснил епископ и печально взглянул на младшего Берхарта. – Право же, милорд, вы должны вернуть ее туда, где ее ценят за несомненные способности, Там она сможет принять постриг и жить той жизнью, к которой ее готовили с детства. Она будет намного счастливее там. А здесь она несчастна.
Лицо Эрика вспыхнуло от нарастающей ярости. Мысль о том, чтобы вернуть Розамунду в аббатство, огорчала его гораздо больше, чем то, что она превратила его дом в хлев, позволила соколу испражняться на его кресло. На мгновение он вспомнил ее милую улыбку, звонкий голосок, когда она пыталась успокоить этого несчастного коня, ее страстность прошлой ночью. Сама мысль о том, что этот высокомерный осел стоит здесь и пытается уговорить его отказаться от нее, да еще утверждает, что она там будет счастливее, вызывала в Эрике желание задушить епископа своими руками. Когда ярость достигла предела, он закричал:
– Убирайтесь! Убирайтесь! И немедленно, сейчас же!
Гордон Берхарт опешил при виде такой вспышки ярости у сына и взглянул через плечо на епископа.
– Пожалуй, лучше будет, если вы… э… удалитесь на некоторое время, епископ, – деликатно посоветовал он. – Например, прогулка верхом – неплохая идея.
– Пойдемте! – решительно сказал лорд Спенсер, смело взяв на себя обязанность сгладить неприятный момент. – Мы вернемся в деревню и там поужинаем, А они пока тут со всем разберутся, да? Джозеф, найди Смизи и вели ему приготовить коляску.
Откашлявшись, Смизи вышел из стойла, где он буквально прирос к земле с того момента, как Эрика втащили в конюшню. Он быстро стал запрягать лошадь, пока Джозеф провожал во двор лорда Спенсера и Шрусбери.
Эрик, Роберт и Гордон молчали, пока Смизи не закончил работу. Как только он ушел. Гордон со вздохом повернулся к сыну:
– Ну как, здравый смысл вернулся к тебе?
