Барбара Картленд - Голубоглазая ведьма
Наконец трапеза из множества перемен завершилась, и гости потянулись в сад на свежий воздух. Принц Уэльский сиял. Его радовали и кушанья, удавшиеся повару, и множество гостей, среди которых блистали первые красавицы, и непринужденная обстановка, царившая за столом.
В этот вечер он не хотел омрачать свое настроение мыслями о долгах и различных других неприятных обстоятельствах, которыми изобиловала жизнь его высочества.
На одной из лужаек была приготовлена площадка для танцев. Повсюду – на кустах, на ветвях деревьев, тянущихся вдоль аллей, в беседках, скромно притаившихся в зарослях жимолости и сирени, – светились разноцветные фонарики.
– Пожалуй, сейчас самый подходящий момент удалиться, – сказал маркиз своей спутнице.
– А что, вечер будет продолжаться еще долго? – полюбопытствовала Идилла, которой, разумеется, не приходилось бывать на подобных приемах.
– Будет странно, если он завершится к пяти утра, – ответил маркиз.
Не прощаясь с хозяйкой, он молча увлек Идиллу к подъезду, туда, где стояли кареты. Идилла была несколько озадачена их поспешным скрытным уходом, но, не задавая больше вопросов, последовала за своим поднаторевшим в вопросах этикета спутником.
Было еще, по лондонским меркам, не поздно. На обратном пути, сидя в карете, которая везла их в особняк маркиза на Беркли-сквер, Идилла сказала с некоторым сожалением:
– А мне так хотелось потанцевать с вами, милорд.
– У вас обязательно будет такая возможность, – ответил маркиз, поднося к губам руку Идиллы и целуя ее пальчики один за другим.
– Боюсь только, что я танцую не очень хорошо, – продолжала девушка. – Мама очень хорошо танцевала в молодости и учила меня, но она умерла довольно давно, и я не знаю модных танцев.
– Я уверен, что мы будем замечательной парой, – заметил маркиз. – Научились же мы понимать друг друга без слов. Так же мы научимся и следовать друг за другом в танце!
Когда они вернулись в Олдридж-хаус, дворецкий доложил:
– Леди Констанс просила передать вашей милости, что она отошла ко сну. Мне кажется, она не ожидала, что вы вернетесь так рано.
Маркиз кивнул и проводил Идиллу в библиотеку. Обняв девушку за плечи, он увлек ее к окну.
– Вы мне верите, моя дорогая? – спросил он.
– Верю! Я верю вам и люблю вас, – безыскусно ответила Идилла.
– Я тоже люблю вас! – нежно сказал маркиз. – Я даже не мог предполагать, что женщина может быть такой милой, такой восхитительной, такой бесконечно желанной.
На последнем слове его голос прервался, а в глазах мелькнул огонь страсти. Он неотрывно смотрел на Идиллу.
– Что вы хотите мне сказать? – в нерешительности спросила девушка.
Своим любящим чувствительным сердечком она уловила, что маркиза снедает какая-то тревога.
– Я хочу, чтобы вы в точности выполнили мою просьбу, – сказал маркиз.
– Мне кажется, вы должны знать, что я готова поступать так, как вы скажете, – твердо ответила Идилла.
– Просьба может показаться вам несколько странной, а дело – довольно опасным. Но я могу поклясться, что вам ничто не будет угрожать, моя милая. Я буду рядом и в любую минуту смогу вас защитить.
Идилла посмотрела на него в недоумении.
– А в чем же дело?
Секунду помедлив, маркиз сказал:
– Я хочу, чтобы вы вышли в сад одна. Мне хотелось бы, чтобы вы прошлись по аллее и постояли на лужайке, глядя вверх, на звезды. Представьте себе, что вы, как это принято у молодых девушек, грезите о любви и обращаете взор к небу, раздумывая о том, откуда она приходит.
Идилла растерялась.
– И я должна это сделать... сейчас?
– Вы должны сделать это ровно через пять минут после того, как я выйду из дома, – сказал маркиз решительным тоном.
– А где будете вы? – забеспокоилась Идилла. – Вы тоже уйдете из дома?
– Я просил вас верить мне, Идилла, – напомнил маркиз. – Вы будете находиться в полной безопасности, даже если в какой-то момент покажется, что вы совершенно беззащитны.
Взяв девушку за подбородок, он слегка приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза.
– Запомните одно: я люблю вас всем сердцем и никогда ничего не сделаю вам во вред. Кроме того, я слишком дорожу вами, чтобы вас потерять. Вы – моя, Идилла, и останетесь со мной навсегда.
Он нежно прикоснулся губами к ее губам и, заключая девушку в объятия, почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь волнения.
Горячие уста влюбленных слились в долгом поцелуе.
Когда маркиз наконец отстранился, Идилла осталась стоять неподвижно. Он понимал, какую бурю разбудил своим страстным поцелуем в душе невинной девушки.
– Я люблю, люблю вас! – прошептала Идилла. – Я не подозревала, что можно испытывать такое блаженство...
– Тогда идите в сад, моя милая, – попросил маркиз. – Смотрите на звезды, на луну и воображайте, что мы уносимся туда вместе, оставляя позади все зло, которое окружает людей на земле.
С этими словами он посмотрел на часы, стоявшие на камине.
– Выходите в сад ровно через пять минут после того, как от дома отъедет карета. Я не буду закрывать дверь в этой комнате, чтобы сюда донесся цокот копыт.
Идилла не отрывала от маркиза недоуменного взгляда. Она не понимала, что он задумал, но ее любовь к этому человеку была безгранична, и она была полна решимости исполнять его волю, не донимая его вопросами и не возражая, как это могла бы сделать какая-нибудь другая женщина.
«Истинная любовь отличается от ложной не только в большом, но и в малом», – подумал маркиз, выходя из комнаты.
Услышав, как скрипнула парадная дверь, Идилла заметила время. Часы показывали половину одиннадцатого.
Она прикрыла дверь в комнату. Не зная, чем занять себя в тревожном ожидании, Идилла стала разглядывать убранство библиотеки. Помимо стеллажей с огромными фолиантами, казавшимися девушке малопривлекательными и, наверное, слишком уж умными – такие книги могут заинтересовать только такого ученого джентльмена, как маркиз, – она заметила книги потоньше. Вероятно, это были романы.
Ей не доводилось читать романов в доме дедушки, который предпочитал литературу духовного содержания. Идилла пообещала себе при первой же возможности с разрешения маркиза взяться за чтение.
Идилла снова посмотрела на часы, стрелки которых словно застыли на месте.
Теперь девушка стала рассматривать безделушки, украшавшие карниз камина, изящную решетку, великолепный массивный канделябр на письменном столе.
«Он живет в таком великолепии и при этом остается таким простым, таким доступным», – с восторгом подумала она.
Она понятия не имела, как удивила бы многих подобная характеристике маркиза.
– Как я люблю его! – прошептала Идилла и, взглянув на часы, с замиранием сердца заметила, что они показывают без двадцати пяти одиннадцать.
