Жаклин Санд - Женщины французского капитана
– Да он, я смотрю, совсем вас расстроил, – сочувственно сказал Трюшон.
– Не то слово, – хмыкнул Сезар. – Скоро я стану считать этого покойника своим другом – так много про него знаю, больше, чем остальные. Что докладывать маршалу, ума не приложу. Вряд ли ему понравится, что его любимец капитан спал с женой подполковника де Рюэля; еще меньше это понравится подполковнику, если правда вдруг выплывет. К тому же я обещал дамам.
– А мне сказали, – съехидничал журналист.
– Вы – дело другое. Вы мне помогаете, и в вас я уверен. А потому очень жду результатов с этим южным караулом; должны были парни что-то видеть или не должны, черт их дери!
– Перестаньте ругаться, Сезар. Бранью делу не поможешь.
– Кто знает, кто знает…
– А что это вы не у полковника ужинаете? За богато накрытым столом?
– Нынче не до этого. Вот победим – будем праздновать.
Возвратились Тьерри и Кристель, журналист всеми правдами и неправдами уговорил молодую женщину посидеть вместе с мужчинами за столом, и разговор пошел совсем другой – о великих победах, людях и дальних странах. Сезар изредка подавал реплики, размышляя, где может быть лейтенант де Бриссон.
Глава 18
Ночной разговор
На рассвете, отпросившись у полковника на полчаса и съездив в двадцать седьмой, виконт выяснил, что Пьер де Бриссон так и не объявился. Капитан де Брезе пребывал уже в нешуточном беспокойстве и еще вчера вечером отрядил нескольких солдат под командованием сержанта Дролона на поиски Задиры. Возвратились ни с чем.
– Чертов гуляка! – ворчал капитан. – Не знаю я, сударь, где он, а только раньше де Бриссон себе такого не позволял. Пить – да, пил, но к вечеру уж точно являлся. Офицер он отличный.
Сезар промолчал: командиру виднее.
– Так что заезжайте попозже. Может, и объявится…
Возвратившись в штаб, виконт доложил полковнику, что лейтенант де Бриссон пропал окончательно.
– Думаете, сбежал? – поинтересовался де Дюкетт.
– Не знаю, – покачал головой Сезар, – а только это очень подозрительно. Скорее всего, именно де Бриссон убил капитана де Эмона, и, вероятно, у лейтенанта был сообщник, который зарезал моего камердинера. Есть предположение, что Задира Пьер, затеяв позавчера со мною драку в «Первом бастионе», таким образом должен был меня задержать, пока его приятель обыщет мою комнату. Это самая убедительная версия событий, которая у меня имеется сейчас.
– Маршал воссоединится с нами во второй половине дня. Я попрошу его уделить вам несколько минут. А сейчас идемте, Сезар. Нам пора.
Было семь часов утра девятнадцатого сентября; согласно приказу, союзная армия в боевом построении покидала свою стоянку на месте высадки, чтобы двинуться на юг, к Севастополю.
Русские кавалерийские разъезды показались вдали только в середине дня; помаячив в зоне видимости, они отступили. Местность менялась, ровная, как стол, равнина переходила в пологие холмы. Стало больше деревьев – даже Сезар, не отличавшийся большой любовью к флоре, смог узнать среди этой буйной растительности дубы, грабы, клены, можжевельник и дикие яблони. Попадались и яблони прирученные – в пышных садах вокруг низкорослых домиков, – а еще груши. По склонам холмов тянулись виноградники, кое-где грозди не были срезаны, и солдаты налетели на них, как саранча. И простиралась вокруг степь – ковыль, полынь да колючки; у татарских сел на бахчах, где вызрели дыни и арбузы, тоже было чем поживиться. На горизонте голубели горы, плыли по небу крупные кочевые облака, похожие на боевых слонов, а в море шли корабли – в грозной сизой дымке. Прохладный бриз трепал полковые знамена.
Сезар чувствовал себя чужаком под этим прекрасным высоким небом, на земле, которая ему не принадлежала и, даже если завоюют ее сейчас, никогда не станет принадлежать; слишком чужою для француза казалась эта земля. И люди здесь жили странные – темноглазые татары, провожавшие завоевателей холодными оценивающими взглядами. А в некоторых взглядах таилось столько огня, что неизвестно, как это союзное войско не превратилось в пепел. Возможно, дело было лишь в том, что союзников оказалось много, а татар очень мало. Почти все ушли из деревень, чтобы не очутиться на пути наступающей армии, которая еще и пополняет запасы фуража.
– Альма там, – указал Тьерри, ехавший рядом и охотно поддерживавший с Сезаром беседу; первый адъютант так и не знал, какое именно тайное поручение полковника исполняет виконт, но после случая с Флораном отчего-то проникся к Сезару уважением. – Сегодня в атаку уже не пойдем, наверное, завтра. Маршал не будет медлить.
– Правду говорят, что ему недолго осталось? – спросил виконт.
Тьерри печально кивнул.
– Полковник так сказал. Маршал считает часы, гадая, удастся ли ему вступить в бой прежде, чем Господь призовет его к себе. Мне жаль, он хороший полководец.
– Кто встанет на его место?
– Генерал Канробер, скорее всего.
Виконт видел его в штабе и решил для себя, что тот неплох. Но все же в генерале было меньше живости, чем в полумертвом маршале Сент-Арно.
Солнце припекало, становилось жарко. Сезар чуть-чуть распустил галстук, но это мало помогало, и он потел в своем суконном мундире, в кои-то веки радуясь наличию кивера.
Армия остановилась далеко за полдень. Прошел приказ раскидывать лагерь, полки один за другим расползались в стороны, делили пространство, и вскоре в степи выросли белые холмики палаток. Ряды их протянулись вдаль, словно аккуратно высаженные овощи, и виконт не смог не отметить снова, что зрелище внушительное.
– Русские трепещут от страха, – удовлетворенно заметил де Симон.
Русские наблюдали за союзниками с другого берега Альмы – берега высокого, а все же не неприступного. Поговаривали, что англичан поставят на левый фланг, а значит, именно им придется брать самые тяжелые высоты. Сезар попросил у Тьерри подзорную трубу (своей пока не обзавелся и впервые об этом пожалел) и внимательно рассмотрел поле будущего сражения. А также реку будущего сражения, если на то пошло. Альму предстояло форсировать, но в это время года сия задача не казалась особо сложной.
Трюшон появился ближе к вечеру; он разыскал Сезара у офицерских палаток, где виконт старательно чистил саблю. За журналистом шагал высоченный малый с добрым крестьянским лицом и ручищами-граблями; мундир детине был чуть маловат, и рукава коротки, а пуговицы еле сходились с петлями. На фуражке солдата красовался номер двадцатого легкого.
Виконт отложил саблю и вопросительно воззрился на журналиста.
– Южный караул, – коротко объяснил тот. – Отойдем. Здесь слишком много народу.
Они отошли подальше от палаток, встали под раскидистым дубом, чьи листья уже начали перекидываться из зелени в бронзу, подчиняясь требованиям осени. Сезар глядел на детину, тот с любопытством – на него. Но стоял перед офицером как по струнке – вышколенный.
