Жюли Галан - Неукротимая герцогиня
Глава IV
Безмерно счастливая тем, что наконец-то вернется в родной тихий замок, подальше от северных смут и междоусобиц, мадам Изабелла спешно покинула столицу Бретонского герцогства.
Жанне оставалась часть людей, привезенное имущество и довольно крупная сумма денег.
Полегчавший обоз уехал, и Аквитанский отель стал потихоньку приноравливаться к новой жизни. Помимо Жаккетты и Аньес, остались Большой Пьер, Ришар – конюх, пять копейщиков, два лакея и кучер. Горничных и кухарок Жанна решила нанять из местных.
Мало-помалу самостоятельная жизнь без родительской опеки начала входить в нормальную колею.
Жанна быстро освоилась при герцогском дворе. Это было нетрудно. После такого гадюшника, как женский монастырь, девиц не пугало ни одно общество. Кусаться и брызгать ядом они могли в совершенстве.
Герцог Франсуа на первом же приеме сам узнал ее и громогласно объявил, что Жанна – вылитая копия отца. Под покровительством герцога она быстро вписалась в свиту юной герцогини Анны – любимицы всей Бретани.
Жанну поразило недетское выражение лица девятилетней хорошенькой девочки. Анна уже прекрасно знала, кто она и почему со всех концов Европы, как мухи на мед, слетаются искатели ее руки.
Несмотря на лицемерное заявление мадам де Меньле о сокращении расходов в связи с военными действиями, пока недостатка в деньгах не было, и двор весело проводил время, устраивая охоты, пиры, балы и маскарады.
Армия коалиционеров понемногу продвигалась к Парижу. Серьезных стычек с королевскими войсками еще не было. Анна де Боже, казалось, чего-то выжидала, и счастье, похоже, было на стороне заговорщиков.
Первым делом убедившись, что ее туалеты по модности и красоте ничуть не уступают нарядам других дам (Слава Богу, квадратный вырез лифа сюда еще действительно не дошел и, значит, будет можно первой блеснуть новинкой итальянской моды!), Жанна кинулась в водоворот развлечений.
Но одно обстоятельство сильно ее тревожило: подходящего жениха на горизонте пока не было.
Нет, конечно, кавалеры имелись в достаточном, даже избыточном количестве! Она уже получала и страстные сонеты, и изысканные монограммы, и льстивые анаграммы. А на последнем турнире два шевалье славно сцепились на ристалищном поле, добиваясь ее благосклонного взгляда. Но все это было не то! Приходилось ждать.
– Ума не приложу, что мы эту неделю есть будем?
Жаккетта только-только управилась с грязной посудой после завтрака и теперь скоблила ножом стол в кухне, за которым ели слуги.
В обязанности камеристок такие занятия, в общем-то, не входили.
Но сейчас тому была своя причина: хитрая Жанна отказалась брать с собой горничных и кухарок, говоря, что наймет местных, – и под это дело взяла определенную сумму у матери.
На самом деле она рассчитывала нанять слуг за половину денег, а остальные пустить на докупку всяких мелочей к нарядам, наличие которых всегда выгодно подчеркивает разницу между элегантной дамой и наивной простушкой, чего матушка не понимает и открыто денег на такую, по ее мнению, ерунду ни за что не даст.
План был неплохой, но слугам, находящимся сейчас в наличности в Аквитанском отеле, пришлось попотеть.
Пока Жанна пыталась найти горничных и кухарок подешевле, их обязанности исполняли лакеи и камеристки. Жан и Робер, ругаясь про себя нехорошими словами, уныло наводили порядок в доме, а Жаккетта и Аньес надрывались на кухне, кляня свою несчастную судьбу.
– Госпожа Жанна на завтра холодную утку с соусом из апельсинов и вишни затребовала. Ладно, утку мы сделаем, а вот мужчин чем кормить? Хоть в харчевню их отправляй! Каждый день столько варить да еще посуду мыть – это же с ума сойти!
Аньес с отвращением чистила песком жирную сковороду. – У меня после этой сковородки руки никогда не отмоются! Вот заляпаю жиром все платья, тогда госпожа Жанна узнает, как камеристок на кухню отправлять! Хоть бы посудомойку наняла! Ей наверное, денег жалко – хочет их на наряды извести, а мы надрывайся!
Назревал кухонный бунт.
Девушки не успевали распаковывать и приводить в порядок платья госпожи, одевать и причесывать ее и одновременно готовить на двенадцать человек прислуги, из которых восемь были любившими вкусно покушать мужчинами.
Требовалось придумать что-то кардинальное:
– Слушай, у вас ведь дам гуси в чане солятся. Давай их в жиру потушим – моя матушка всегда так делала! Знаешь, сколько они потом хранятся! Если надо – достал кусок, разогрел. Чечевицу к нему или горошек зеленый. Или фасоль – тоже хорошо! Вот неделю-то на гусях и протянем.
– Тогда давай я утку буду делать, а ты гусей! – лукаво прищурившись, сказала Аньес, быстро прикинувшая, что утка-то всего одна, а гусей – полный чан. – Я их по-вашему, по-деревенски, готовить не умею: мы ведь какое поколение в замке живем! Привыкли к дворянскому столу!
– Ну и хорошо! – охотно согласилась простодушная Жаккетта и пошла за припасами.
Стол поделили пополам.
Теперь на одной половине красовался аппетитный натюрморт из уже выпотрошенной, вымытой и насухо вытертой утки, сала двух видов, коробочек соли и перца, кувшина сухого белого вина, луковицы, четырех морковок, нескольких зубчиков чеснока, кучки шампиньонов, двух апельсинов, миски вишен, бутылки вишневого сиропа и букетика душистых трав: сельдерея, укропа и чабера.
На другой половине гордо, возвышался одинокий чан, в котором лежали четвертинки гусей, еще три дня назад натертые солью, и большой горшок с топленым нутряным гусиным жиром.
Одна половина стола поражала многообразием продуктов и изысканностью их подбора, зато другая брала реванш солидностью продовольствия и основательным его количеством.
Для начала Жаккетта поставила в уголке очага замоченную со вчерашнего вечера фасоль, чтобы та потихоньку напревала к обеду, и девушки приступили к готовке.
Аньес принялась натирать утку солью и перцем. Натерла, сняла с апельсина цедру и положила ее во внутрь тушки. Связала ножки и крылышки утки тряпочками и отложила ее в сторону.
Затем принялась готовить бульон: растопила в котелке сало, кинула туда мелко нарезанный лук и утиные потроха. Нарезала и добавила две морковки, петрушку, укроп, сало. Добавила соли. Подождала, пока все подрумянится, и влила кружку вина. Когда потроха и коренья чуть потушились в вине, Аньес долила воды и отодвинула котелок к Жаккеттиной фасоли, чтобы бульон потихоньку кипел, пока, она дальше занимается уткой.
Жаккетта на своей половине вынимала четвертинки гусей из чана, резала их на куски поменьше и плотно укладывала в громадную гусятницу. Набив ее доверху, принялась заполнять вторую, и так пока гуси не кончились. Всего вышло три чугунных посудины.
