Жюли Галан - Неукротимая герцогиня
– И запомни, cara mia, как настанут холода, смазывай лицо госпожи маслом из лилий или нарциссов. Если же летом на солнце долго пробудет и кожа станет сухой и шершавой, смешай розовое масло, яичную муку и выжимку из дыни. Намажь на вечер… Если же госпоже Жанне приспичит совсем белокурой стать, возьми смолы сосновых шишек и розового масла по одной мере. И две меры осадка старого вина. Смещай хорошенько и нанеси на волосы. Пусть три дня так ходит, не стонет. Правда, потом отмывать замучаешься… Эх, наши итальянские донны лучше делают: надевают широкополые шляпы – одни поля, тульи нет, – волосы по эти полям ровно раскладывают, смачивают морской водой и на балкон или на крышу… Под летнее солнышко. Сидят, выгорают. Потом долго-долго отполаскивают волосы в ромашке, потом в слабом уксусе. И опять в морской воде. И на крышу. Бросить бы это все к чертовой бабушке, забрать тебя и вернуться на родину! – напоследок учил и философствовал мессир Ламори, обнимая в повозке Жаккетту.
Ему так и не пришлось перебраться в дом.
Содержимое повозки уменьшилось только на сундуки Жанны да на нубийца, уже заселившегося прошлой ночью на чердак. (По пути он чуть не столкнулся нос к носу с вышедшей по неизвестным надобностям госпожой Изабеллой. Только темнота спасла Абдуллу от разоблачения, а графиню от нервного припадка и седых волос.)
Жаккетте тоже было жалко расставаться с итальянцем, к которому она очень привязалась. С утра ее сердце грызла ноющая тревога: теперь она останется одна и, значит, святой Агнессе придется в меру сил отгонять от нее, Жаккетты, неизбежных ухажеров (если их можно будет так вежливо назвать). А надолго ли хватит сил у святой? В том-то и дело.
Она тесней прижалась к мессиру Марчелло и грустно сказала:
– Не врите уж себе-то, мастер. Ну куда вы вернетесь без денег? Вам еще лет пять копить надо, а то и шесть. И меня никто не отпустит. Ерунда все это!
– Вот те на! Такое впечатление, сага mia, что ты заглядывала в мой кошель! – удивился мессир Марчелло. – Откуда такая хозяйственность?!
– А! – мотнула головой Жаккетта. – Много ума не надо. Я же не слепая, вижу, какое добро у вас есть и сколько монет госпожа Изабелла вам отстегивает. Да и не рветесь вы, господин Марчелло, на родину. Боитесь чего-то.
– Так я, оказывается, все это время общался с ясновидящей девицей! – скрывая смех, процедил итальянец. – Может, вы, милая дама, подскажете и мое будущее?
Обиженная Жаккетта высвободилась из объятий мессира Ламори и уселась на большой сундук (тот самый, что был краеугольным камнем в, баррикаде, отделявшей Абдуллу от итальянца). Повернувшись к мастеру спиной и пристально глядя в дощатую стенку повозки, она сказала:
– А чего его предсказывать? Опять будете в башне сидеть, к благородным дамам в окошки сигать да простых людей пугать своими ремеслами. А мой вам совет: к Маргарите приглядитесь. Давно она по вас сохнет, а вам и горя мало! Одни баронессы на уме!
– Так-так… Теперь уже не только ясновидящая прорицательница, но и милосердная христианка, направляющая грешника на путь истинный. То есть на достойных любви девиц!
Развеселившийся мессир Марчелло подсел к Жаккетте и, прижавшись к ее спине, положил голову на Жаккеттино плечо. Посидев так минут пять (Жаккетта, надув губы, продолжала пялиться в одну точку), итальянец, посерьезнев, сказал:
– Ты угадала, малышка. Жаль, ты не слышала той истории, что я рассказывал в пути дамам. Но суть одна: святая инквизиция стала дышать мне в спину. Пришлось покинуть гостеприимную Флоренцию и затаиться где подальше. Я с этими людьми не борец: уж слишком много костров я видел на площади моего родного городка. Раз уж мы сегодня обмениваемся советами, на прощание, то вот тебе мой держись подальше от людей в сутанах. Ведь они, в конце концов, тоже мужчины. Но то, что для меня было райским наслаждением. Ты понимаешь, о чем?
– Угу! – кивнула Жаккетта. – Только говорить не буду, слово больно неблагородное.
– Да? – удивился мессир Марчелло. – Тогда скажи двумя словами: «занятие любовью». Ведь так?
– Угу! – еще раз кивнула Жаккетта.
– Ну так вот, то, что для меня было райским наслаждением, в их исхлестанных догмами и запретами умах примет вид бесовского наваждения. Я думаю, вряд ли Господь Бог, создавая землю и наделяя мужчину и женщину способностью любить друг друга, думал, что устами его служителей это будет называться грехом. Святые отцы инквизиторы, поскольку они люди и наделены плотью, часто свои грязные похотливые желания приписывают демоническим чарам несчастных жертв, попавших им в когти. Сколько красавиц только из-за этого сгорело живьем! А твои возможности пополнить их число очень велики. Ведь ты и сама прекрасно знаешь, что вызываешь желание обладать тобой практически у каждого мало-мальски нормального мужчины. Как видишь, я тоже ясновидящий! Что-то очень грустное прощание у нас вышло. Выше нос, малышка, тебе повезло! В придачу к такому опасному сокровищу, Создатель наделил тебя на редкость здравым умом, крепкими нервами и большим запасом физической прочности! Так что уповай на себя и не пропадешь! Поверни, наконец, свое личико! Я совсем запамятовал: ведь на сундуке мы любовью не занимались! Как же можно упустить такое необычное наслаждение?!
Слезая с повозки, Жаккетта пыталась успокоить упорно терзаемую тревогой душу, говоря себе, что ничего страшного, в, сущности, не произойдет, даже если мессир Марчелло уедет; Святая Агнесса начеку и в обиду не даст.
Но только она, отряхивая фартук, подошла к черному входу, как от ворот отделился один из остающихся при госпоже Жанне копейщиков, стоявший в карауле. Сально усмехаясь мясистым ртом, он игриво сказал:
– Что, красотка, ты теперь свободна? Может, покувыркаемся вечерком, а? Я жеребец что надо, не хуже всяких итальянских колдунов!
Жалея, что не умеет сжигать или, как святая Агнесса, ослеплять взглядом, Жаккетта молча осмотрела наглеца от пяток до макушки и, стиснув зубы, молнией взлетела по крутым ступенькам. Уже оказавшись в коридорчике, она несколько раз, чуть не ободрав пальцы до крови, яростно стукнула кулаком по стене.
Спокойная личная жизнь под надежным прикрытием внушавшего страх своими загадочными занятиями итальянца закончилась.
Глава IV
Безмерно счастливая тем, что наконец-то вернется в родной тихий замок, подальше от северных смут и междоусобиц, мадам Изабелла спешно покинула столицу Бретонского герцогства.
Жанне оставалась часть людей, привезенное имущество и довольно крупная сумма денег.
Полегчавший обоз уехал, и Аквитанский отель стал потихоньку приноравливаться к новой жизни. Помимо Жаккетты и Аньес, остались Большой Пьер, Ришар – конюх, пять копейщиков, два лакея и кучер. Горничных и кухарок Жанна решила нанять из местных.
