Наталия Орбенина - Белый шиповник
Некоторые его и не узнавали вовсе. Зато княжна чудесным образом преобразилась.
– Странно! – судачили кумушки. – Она точно помолодела!
– И впрямь! – вторили иные. – Она в молодости не была столь привлекательна, как ныне, словно колдовство какое-то!
И действительно, Татьяна Аркадьевна порхала и цвела, будто внутри ее зажегся таинственный огонь и осветил внутренним светом доселе невзрачное существо. Вдруг выяснилось, что ее мелкие черты лица могут быть просто очаровательны, особенно когда на губах играет рассеянная счастливая улыбка. Излишняя седина чудесным образом исчезла под воздействием краски.
Фигурка, еще изящная, сохранила почти девичьи пропорции. А если все это с умом украсить парижскими нарядами, наимоднейшими шляпами, наложить толику румян и пудры, обвести помадой губки, придав им видимость чувственности, залить духами, так и вовсе глаз не отвести. Даже голос, столь отвратительный визгливый голос, вроде стал иным. Появились мурлыкающие интонации довольной жизнью кошки.
И как объяснить все эти чудеса?
Тетя и племянник нанесли положенные визиты. И затворились в своем доме, почти не показываясь в свете. Это обстоятельство еще больше разожгло пожар сплетен и волну досады. Ведь многие имели виды на прекрасного вдовца, а он ровным счетом не удостоил никого своим вниманием. У княжны появилось множество поклонников. Она бурей пронеслась по всем соискателям, довольствуясь лишь легкими поверхностными романами и флиртами, не переступая черты, за которой зарождаются чувства, планы и обязательства.
В светской суете минула осень, и неизбежно, мягкой поступью подошла зима. Столица укрылась снегом, коляски уступили место саням.
Сильные морозы еще не грянули, но холода уже щипали нос и уши. Обыватели спешили по своим делам, уткнувшись в воротники и шарфы, пряча руки в рукавицы и муфты. В комнатах рано зажигали лампы и жарко топили печи.
Евгений как-то раз проснулся поздно и долго не вставал, решая, как убить день. Не хотелось ровным счетом ничего. Прежние забавы уже не возбуждали желанной волны острых ощущений.
Даже самые запретные и сладостные пороки перестали манить и волновать. Оставались развлечения самого обыкновенного толка, коим предается большая часть сограждан. Что у нас нынче?
Ах да, сегодня они вечером с Татьяной Аркадьевной идут наслаждаться оперой в Мариинский театр. Дают «Травиату». Что ж, музыка божественная и голоса превосходные. Касторский или прелестное меццо-сопрано Лизы Петренко? Все равно. Слышано не раз. Но куда податься до вечера? Евгений потянулся и лениво прошелся по пушистому ковру спальни. За окном растекался светлый и прозрачный день. Обычно в такие дни хорошо бы прогуляться, а то и на каток. Бог ты мой, как давно он не был на катке, хотя в свое время весьма резво крутил на льду всякие па. Верховский даже засмеялся. Забавная альтернатива. Злачный притон с малолетними проститутками или каток с блестящим льдом. Пожалуй, каток, для разнообразия.
Он резко позвонил. Явившийся камердинер явно удивился, услышав, какую одежду следует подать.
Где барыня? – спросил князь, погружая пальцы в таз для умывания.
– Уже с утра изволили отбыть с визитами, – последовал ответ.
– То-то в доме так тихо, – хмыкнул Евгений.
Слуга почтительно промолчал.
С удовольствием откушав кофею, Евгений отправился в Юсуповский сад, где каждый год на забаву петербургской публике заливали каток. День разгорался, солнце даже слепило глаза, отражаясь от блестящего льда. Князь вдыхал морозный воздух через складки мягкого шарфа, завернутого живописным узлом на его шее. Гуляющих на катке было много. Щеголеватые офицеры, щебечущие курсистки, студенты, разночинный люд. Мимо князя пролетали и пробегали, слышался смех, шум падений, скрип коньков, музыка.
– Ба! Глазам не верю! Верховский, вы ли это? – неожиданно раздалось над ухом.
Князь вздрогнул и обернулся с вымученной улыбкой. Общение с кем бы то ни было не входило сейчас в его планы. Рядом с собой он обнаружил одного из знакомцев, коих у человека светского пруд пруди. Произошел обмен традиционными любезностями, и разговор вскоре иссяк. Помолчали, собеседник уже собирался откланяться, как вдруг Евгения словно ударило электрическим током. Невдалеке он увидел двух молодых дам, легко скользивших по льду. Одна из них была вылитая Надя. Евгений не сводил с них глаз. Не бывает двух столь похожих людей! То же лицо, только более взрослое, фигура, правда, чуть пополней. Нет, не может быть!
– Кого это вы там разглядываете, любезный друг?
– А вот те две особы, что прямо напротив нас?
– Полно, Евгений Кириллович? Не поверю, что вы не признали одну из них. Та, которая в беленькой шубке с муфтой, это же Ковалевская в девичестве, а ныне Роева.
– Вот как, – едва проговорил Евгений, не веря собственным глазам и ушам. – Стало быть, она здравствует и замужем.
– Очень даже здравствует! – засмеялся собеседник. – А ведь ходил слушок, что вы, дорогой князь, были причастны к таинственному недомоганию юной девицы.
– А, полно! – неопределенно махнул рукой Евгений. Придумать более убедительную отговорку в теперешнем состоянии он был не в силах. – Вы же знаете, чего только не говорят злые языки! Да, когда-то мы были знакомы. Так вы сказали, Роев ее муж? Кажется, я и его знал.
– Я тоже с ним знаком, по службе, знаете ли, встречались. Славный малый, и далеко пойдет!
Евгений отчаянно пытался придать своему лицу безразличное выражение. Со скукой он выслушал о том, кто был рядом с госпожой Роевой, но, если бы его попросили повторить, он бы не смог воспроизвести ни слова. Наконец знакомый удалился, оставив Верховского в совершенном смятении.
Евгений неотступно следил взором за женщинами, пытаясь понять, есть ли при них мужья и можно ли как-нибудь приблизиться. А те, хохоча и оживленно беседуя, двинулись по кругу, и не успел Евгений сообразить, как прелестная парочка стремительно подлетела прямо к нему. Надя вздрогнула и помертвела лицом, но тотчас же взяла себя в руки. Подруга, как ей показалось, ничего не заметила. Князь хотел поклониться, но Роева посмотрела сквозь него и быстро увлекла свою спутницу прочь. Вскоре дамы удалились с катка, а Евгений в лихорадочном возбуждении еще долго метался по саду, не зная, что предпринять.
Кинуться вслед? Пытаться заговорить? Но она не одна, стало быть, надо искать дом и пытаться… Чего пытаться? Ведь она всем видом показала, что не признала его, не желает возобновлять знакомство. И немудрено, ведь это он обобрал и бросил ее, одну, в тяжелейшем положении в чужом городе, обрек на гибель! Но Надя не умерла! Что за мистификация, к чему?
