Стефани Слоун - Ангел в моих объятиях
Маркус вдел ногу в железное стремя, вскочил в седло и в этот момент заметил маленькую собачку, калачиком свернувшуюся у стены пивной.
С потерянным видом она грустно возила тонким хвостиком по пыльной земле.
— Ты идиот, Маркус, — пробубнил он себе под нос.
Конь переступил с ноги на ногу, выражая свое согласие.
Маркус спрыгнул на землю.
Он намотал поводья на руку, пролез под шеей коня и подошел к худенькой собачке.
— Ну что, — обратился он к песику, — хочешь пойти со мной?
Маркус присел на корточки и дал собаке обнюхать свою ладонь.
Пес тут же вскочил на ноги и начал лизать его руку маленьким розовым языком.
Свободной рукой Маркус почесал его за ухом по короткой шелковистой шерсти. Собака наклонила голову и прикрыла глаза от удовольствия.
— Будем считать, что это «да», — сказал Маркус с удовлетворенной улыбкой.
Он взял собаку на руки и повернулся к лошади.
— Знакомься, Ленивец. Это… — Маркус запнулся и посмотрел на собаку, — Худыш.
Гнедой внимательно обнюхал песика с головы до хвоста и через секунду со скучающим видом посмотрел на хозяина.
Худыш испуганно задрожал и спрятал голову у Маркуса под мышкой.
— Все хорошо, не бойся. Если бы Ленивец хотел тебя съесть, то уже давно бы сделал это, — заверил Маркус песика, с трудом оторвав его от груди.
Он опять вдел ногу в стремя и осторожно взобрался в седло, держа собаку одной рукой.
Пережив знакомство с Ленивцем, собака прекрасно восприняла новый вид транспортировки и удобно устроилась впереди Маркуса, положив голову ему на бедро.
— Ленивец, придется идти медленным шагом, у нас попутчик по прозвищу Худыш. Понятно?
Маркус мог поклясться, что Ленивец закатил глаза к небу.
* * *Не то чтобы Сара злилась.
Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя посреди дороги, ведущей к заливу. После дневных забот солнце уходило на покой, купаясь в восхитительных красках заката, но Саре было не до того.
И все-таки она злилась, хотя понимала, что не имела права распускаться.
Дело в том, что она узнала от конюшего лорда Уэстона, которого встретила по дороге в город, что тот услышал от кухарки Мэри, к которой он рискнул заглянуть на кухню, чтобы разговеться немного, и которой сказал сам слуга лорда Уэстона, что граф еще на рассвете уехал в Борнмут.
— Вот именно поэтому, — громко сказала Сара, — я нужна ему.
Если бы они поменялись местами, то граф не смог бы разузнать, где она находится, ибо он не располагал нужными связями.
Хотя где-то в глубине души затаилось подозрение, что лорд Уэстон просто спросил бы ее отца, который очень привязался к графу за последнее время. Интерес Маркуса к коньяку и астрономии вызывал у баронета глубокую симпатию.
Сара пнула ногой камень, валявшийся в пыли. Ее раздражение нарастало с каждой минутой.
Вдалеке появился всадник, и девушка прищурилась, пытаясь разглядеть его.
Всадник приближался, из-под копыт лошади поднималось пыльное облако и стелилось по дороге.
Сара сначала узнала мощную стать гнедого скакуна, а затем и наездника, чьи золотистые волосы растрепались от долгой езды. Она почувствовала облегчение, увидев улыбку на его лице.
Однако это разозлило ее еще больше.
— Мисс Тисдейл, — сказал лорд Уэстон, останавливая коня, — как приятно видеть вас здесь. Посреди дороги. На закате. Прямо посреди дороги!
— Да как вы посмели? — прошипела Сара.
Брови Маркуса поползли вверх от удивления.
— О чем вы говорите?
— Вы умчались в Борнмут, не сказав мне ни слова.
Лорд Уэстон спешился. Сара подошла слишком близко к Ленивцу, и Маркус, спрыгнув, оказался так близко к девушке, что буквально навис над ней, почти касаясь лацканами сюртука для верховой езды ее груди.
— Мы же договорились, — выдавила из себя Сара. — Мы пришли к взаимопониманию, что вы помогаете мне, а я…
— Мисс Тисдейл, — перебил он девушку, его губы были так близко, что завитки на ее висках зашевелились от его дыхания, — я просто оберегал вас.
— Оберегали меня? Это я должна вас защищать и оберегать! — с гордым негодованием возразила Сара. — Я знаю, кому можно доверять в, графстве, я знаю людей, которые…
— Фордэм мертв! — выпалил Маркус. — Заколот ножом в спину. Я почти уверен, что убийца связан с контрабандистами.
Сара не мигая уставилась на графа, лицо которого помрачнело. Новость так потрясла ее, что девушка не могла вымолвить ни слова.
— При всем уважении, наша договоренность не предполагает, что вы обязаны оберегать меня, — заключил он.
Сара вышла из оцепенения, отогнав страх, и дала волю накопившемуся гневу, причиной которого послужило его явное нежелание воспринимать ее как равного партнера в их договоре.
— В серьезных ситуациях, как эта, я не уступаю мужчинам и могу действовать так же решительно и хладнокровно, и попрошу вас не забывать об этом, лорд Уэстон!
С этими словами она сжала кулак и нанесла короткий резкий удар прямо в грудь Маркусу, чуть выше цепочки от часов.
— Вот чертовка, — сказал он на шотландском наречии, с трудом восстанавливая дыхание.
И вдруг она поцеловала его. Сара обхватила ладонями это прекрасное лицо, которое так притягивало и одновременно бесило ее, и прильнула к его губам.
Поцелуй был далек от совершенства, да и практики было маловато, зато энтузиазма предостаточно.
Она прижалась к нему всем телом, и соски напряглись от возбуждения, когда ее грудь разбилась о преграду его стальных мышц.
Сара обвила шею Маркуса руками, притянула его к себе и сомкнула пальцы в шелковом золоте его волос.
От такого неожиданного натиска граф совершенно растерялся — его губы не ответили на поцелуй, и руки безжизненно повисли вдоль тела.
Но Сара так долго мечтала об этом, что не обратила внимания на его неадекватную реакцию. И днем и ночью она думала о нем, томилась сомнениями, билась над тайной его очарования — и теперь с какой-то необузданной агрессивностью и страстью накинулась на него, и ей даже в голову не пришло, что, может быть, стоило остановиться. Его губы были твердыми и теплыми. Она вдыхала его запах, но этого было мало, и ей непременно хотелось узнать, так ли прекрасен его вкус, как и аромат. Сара приоткрыла рот и кончиком языка провела по его губам.
Невнятно пробормотав какое-то ругательство, Маркус обнял девушку и прижал к себе еще сильнее. Его губы приоткрылись и захватили в плен ее нежный язычок с чувственной жадностью, заманивая все глубже и глубже.
Сара инстинктивно прижалась бедрами к его чреслам.
