Ширли Басби - Покорность ей к лицу
— Нет, ругаться не буду. У меня есть другие методы наказания для бессовестных маленьких мегер вроде тебя. — Его губы нашли ее рот, и вожделение к ней, которое никогда не оставляло его, вновь взорвалось внутри. Он целовал ее пылко, не скрывая внезапного и неистового желания. Маркус попытался вернуть самообладание, но его тело, как пленный зверь, почуявший свободу, имело другие соображения на этот счет, и он прижал Изабел к себе еще крепче, целуя с нарастающей страстью.
Изабел с жаром отвечала на его поцелуй. Ощущение близости его высокого, мускулистого тела приводило ее в восторг, и в восторг приводили ее его губы. Грудь напряглась и заныла, низ живота сгорал в огне. Она обвила шею Маркуса руками и прижалась к нему.
Они целовались и целовались, и их взаимный голод усиливался с каждой секундой. Первобытные инстинкты и желания затуманили разум Маркуса, и он потянулся к краю ее подола. Он задрал ее многочисленные юбки и тихо застонал, когда пальцы его нащупали нежную кожу ее ягодиц. Он стиснул их ладонями и прижался к Изабел пахом, но этого было мало. Чудовищно мало.
Оторвавшись от ее рта, он огляделся в поисках места, куда бы ее положить. И тут у него в голове прояснилось. Господи Иисусе! Он собирался заняться с Изабел любовью в гостиной при спальне лорда Мэннинга, прямо на диване барона!
С трудом владея собой, Маркус решительно отстранил Изабел. Это далось ему нелегко. Ее лицо слегка раскраснелось, прекрасные золотисто-карие глаза заволок туман желания, а рот ее, нежный, мягкий, так манил его…
Но мысль о том, что Мэннинг лежит в соседней комнате и, может быть, умирает, подействовала на Маркуса, как ведро холодной воды.
Изабел моргнула, и он понял, что реальность обрушилась и на нее. Она ахнула и повернулась к открытой двери. Ее лицо выражало неподдельный ужас.
— Боже! Как я могла забыть…
Маркус скривился:
— Мы оба нынче не в себе.
Она рассмеялась почти истерически:
— Да уж, с этим не поспоришь.
Изабел торопливо оправила платье. Ее бросило в дрожь при воспоминании о теплых ладонях Маркуса на обнаженной коже. С неестественно прямой спиной она села на диван и через силу сделала глоток чаю. Чай уже остыл, но он давал ей возможность отвлечься от поцелуев Маркуса.
Маркус, которому нужно было что-то покрепче, заметил несколько графинов и стаканы на низком столике, покрытом причудливой резьбой. Он налил себе бренди, одним глотком выпил обжигающий напиток и налил еще порцию.
Сделав глубокий вздох, он вернулся и сел на свой стул. Пригубив бренди, он задумался, чем бы им отвлечься друг от друга и от лорда Мэннинга. Вспомнив сегодняшнее, точнее, уже вчерашнее приключение, Маркус улыбнулся.
— У меня для тебя кое-что есть. — Он поставил стакан на стол и, сунув руку в нагрудный карман, вытащил оттуда медальон. — Кажется, это твое? — спросил он Изабел.
Изабел побелела как полотно и отпрянула, словно он держал на ладони не золотое украшение, а кобру. Испуганная, она вскочила и впилась в него взглядом.
— Где ты это взял? — спросила она хрипло.
Маркус нахмурился: он не ожидал такой реакции. Он посмотрел на медальон — только сейчас он увидел его в нормальном свете. Что такого в этой безделушке, что Изабел так тревожится? Что за тайны скрывает старый медальон? И что еще важнее — что это за тайна такая, что Уитли решил, будто Изабел отдаст что угодно, лишь бы она не раскрылась?
Глава 10
Маркус переводил взгляд с Изабел на медальон и обратно и хмурил брови.
— Я повторюсь: тебе не кажется, что пришло время рассказать мне, что происходит? Уитли явно почувствовал, что этот медальон имеет над тобой какую-то власть. — Он прищурился: — Ты это искала у него в номере?
Изабел в смятении смотрела на медальон, затем отвернулась.
— Не совсем, — в конце концов ответила она. — Когда я говорила, что не знаю, что у него в руках, я говорила правду.
— А этот медальон может навредить тебе? — изумленно спросил Маркус.
— Да. Нет. Ах, да не знаю я! — Она набрала в грудь побольше воздуха. — Но я не могла пустить все на самотек, когда у Уитли, возможно, была какая-то вещь, которая… — Она закусила губу и отвернулась. — Это все очень запутано.
Маркус хмыкнул:
— Очевидно. То есть я не могу рассчитывать на то, что ты расскажешь мне эту запутанную историю?
Она горько рассмеялась:
— Да, не можешь. — Ее взгляд сделался жестким. — Я не стану тебе лгать, если мне удастся избежать объяснений, я ничего не расскажу. Будь моя воля, я бы унесла это с собой в могилу. — Увидев его протест, Изабел вздохнула и добавила устало: — Знаю. Это несправедливо, но поверь мне, Маркус, на моем месте ты поступил бы так же. — Она посмотрела на медальон. — Можно мне его забрать?
Маркус смерил ее долгим взглядом, а потом отдал медальон, ни слова не говоря.
Медальон еще хранил тепло его руки. Изабел разглядывала выгравированный на крышке прихотливый узор. На нее нахлынули воспоминания, глаза наполнились слезами. Прижав медальон к груди, она робко улыбнулась Маркусу.
— Спасибо, — выговорила она глухим голосом. — Он мне очень дорог.
— Пожалуйста. — Маркус поклонился.
— Но как тебе удалось его заполучить? — спросила она, не отнимая медальона от груди. — Уитли не отдал бы его просто так.
Маркус улыбнулся:
— О, тут ты права, но я, знаете ли, при необходимости могу быть очень… ммм… настойчивым. — Его улыбка поблекла. Он встал и подошел к ней. — Изабел, ты знаешь, что я не позволю ни Уитли, ни кому бы то ни было еще причинить тебе вред. Ты уверена, что не хочешь рассказать мне, в чем дело?
Она заколебалась, и тут позади них раздался голос Эдмунда:
— Мама, дедушка крепко спит. Как ты думаешь, можно мне отлучиться: я хочу умыться и переодеться.
Изабел вздрогнула, и облегчение, смешанное с чувством вины, отразилось у нее на лице. Она бросилась к сыну:
— Отличная идея! Беги, а я посижу с ним в твое отсутствие.
Момент был упущен, и Маркус даже не пытался ее остановить, когда она послала ему робкую улыбку через плечо и скрылась в спальне лорда Мэннинга.
Через несколько часов всем стало ясно, что барон не умрет в следующую минуту, и викарий, Джек, мать Маркуса, миссис Эплтон и епископ Латимер отбыли по домам.
Миссис Эплтон обещала вернуться почти сразу.
— Я вернусь в течение часа, — говорила она Маркусу, и ее пухлый подбородочек вздрагивал. — Я только прослежу, чтобы собрали мой чемодан, и провожу брата. — Ее глаза наполнились слезами, и, задыхаясь, она добавила: — Не так я представляла себе первое пребывание здесь.
