Шахразада - Избранница Шахрияра
Шахрияр порывисто сел.
– И ты можешь мне поведать об этом?
– Да, мой повелитель, могу. Однако прошу позволения рассказать об этом на закате солнца, когда твои дневные дела будут завершены и ты сможешь прикоснуться разумом к подлинной мудрости.
Шахрияр улыбнулся. Шахразада готова была поклясться, что такую улыбку на устах наследника она видит впервые. И только сейчас девушка заметила, что лицо принца освещает солнце, и при этом солнце не восходящее, а стоящее высоко над горизонтом. Новый день давно уже вступил в свои права.
– Отдыхай, моя мудрость, отдыхай, светоч знаний, – голос его был куда теплее, чем на закате. – Я жду твоего появления вечером, в тот час, когда неутомимое светило бросит последний взгляд на минареты нашего великого города.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой принц! – Шахразада едва заметно наклонила голову.
Что ж, еще одно сражение с проклятием она выиграла. Еще один день впереди. И надо придумать, как превратить этот день из последнего в предпоследний. Или, быть может, просто в солнечный день, в один из солнечных дней ее жизни.
Короткое путешествие в паланкине опять закончилось у дверей дома. К великому счастью, дома ее встретила не скорбь, а возродившаяся надежда. И девушка поняла, что действительно сможет отдохнуть и набраться сил перед новой схваткой.
Шахразада уже спала, когда посыльный доставил Герсими ее короткую записку: «Сестренка, ты оказалась права. Но твоей глупой наставнице еще раз нужен твой совет. Жду тебя за час до заката».
Конечно, Герсими выполнила просьбу своей наставницы. И неудивительно, ибо ее сжигало любопытство. Более всего ей хотелось расспросить «сестренку», каков на самом деле Шахрияр и так ли он страшен, как гласит молва. Однако она понимала, что не стоит задавать прямых вопросов, лучше просто дождаться рассказа самой Шахразады.
– Да хранит тебя во веки веков Аллах всесильный, моя мудрая наставница! – с улыбкой проговорила Герсими, едва Шахразада показалась на пороге.
– И да накроет он тебя, моя усердная ученица, своей дланью! – с улыбкой ответила Шахразада на учтивые речи. – Благодарю, что ты пришла на мой зов…
– Шахразада, сестренка! Ну как же я могла не прийти? Я беспокоюсь за тебя, боюсь услышать крики глашатаев на улице…
Шахразада кивнула. Она хотела рассказать о том, как едва не сделала шаг в пропасть, но промолчала об этом. Сейчас следовало поговорить о вещах более серьезных, чем ее глупые чувства.
– Скажи мне, Герсими, права ли я, утверждая, что проклятие, грозящее смертью всем наложницам Шахрияра…
– И тебе, моя добрая подружка, – прервала ее Герсими.
– …и мне тоже. Права ли я, говоря, что проклятие коснется лишь принца, того Шахрияра, каким его знала… знало то порождение Зла?
– Ты права, сестренка. Это так. Но в каждом человеке навсегда остается тень его прошлого, и потому одного только превращения принца в другого человека мало. Для того, чтобы проклятие навсегда потеряло силу, Шахрияру следует произнести, что он желает видеть тебя…
– Меня?
– …Ну, или другую женщину во всякий миг дня и ночи, вечера и утра, что она ему желанна всегда.
Шахразада молча смотрела в окно. Она пусть и не была дочерью богини, но чувствовала почти то же самое: нужно дождаться таких слов.
«Или вынудить… Хотя это недостойно». – Почему-то эти слова Шахразада не решилась произнести вслух. Однако Герсими не была бы самой собой, если бы не услышала их.
– Недостойно, сестренка? – От возмущения всегда бледная девушка залилась густым румянцем. – Недостойно, говоришь ты? Но разве можно бороться со Злом лишь достойными, благородными методами?
– Благородство в чести всегда, – невпопад ответила Шахразада.
– О да, в чести у честных. Но для того, чьи деяния черны, как ночь, для того, кому неведомы запреты, смешно благородство. И выглядит оно не уделом достойных, а слабостью робких. А потому, сестричка, прошу тебя, не борись со Злом так, словно оно играет с тобой в шахматы.
– Но ведь оно и впрямь играет в шахматы, передвигая по жизни фигурки так, как ему кажется разумным.
– Ну, о разуме Зла мы с тобой судить не будем. Лучше давай подумаем, как сделать так, чтобы принц сам произнес заветные слова.
И тут Шахразада рассказала подруге о своих ощущениях. О нет, не о том, каким любовником оказался принц, а о том, как она, Шахразада, ощутила его интерес к себе, а не к своему рассказу.
– Знаешь, сестричка, – закончила девушка, – был миг, когда я увидела перед собой совсем другого человека – не наследника, не жертву собственной глупости, не будущего властелина, а просто молодого сильного мужчину, совсем незнакомого, но необыкновенно привлекательного.
– Как хорошо, сестричка! Теперь осталась самая малость – сделать так, чтобы именно он остался с тобой, а все прочие, о ком ты вспомнила сейчас, ушли в прошлое, покинув душу и разум принца.
– Действительно, – не очень весело усмехнулась Шахразада. – Самая малость…
– Аллах великий! Ну когда наконец ты поймешь, глупая курица, что человек сам управляет своей судьбой! Тебе лучше, чем многим другим, известно, что задача эта велика, но ты же единственная понимаешь, что, только решив ее, останешься жива! Так не рискуй жизнью! Возьми судьбу в собственные руки!
Герсими, скажем откровенно, не только беседовала с подругой. Почувствовав сомнения Шахразады, она сразу превратилась в деву-воительницу, вдохновительницу воинов. И сейчас, почти крича на подругу, вынуждала ее из жертвы превратиться в героя, ибо злость и упрямство порой куда лучшие советчики и помощники, чем бессильное согласие с коварством судьбы.
– Да будет так, моя умная ученица! – Шахразада гордо выпрямилась. – Если другого пути нет, мы переломим судьбу и хитростью добьемся того, чего не сможем добиться мудростью.
– Вот такой ты мне нравишься куда больше. Позволь дать тебе один совет, о мудрость…
– Я с нетерпением жду его.
– Расскажи сегодня принцу сказку, в которой не будет места плотской страсти, а будут лишь высокие чувства.
– Но почему? – Шахразада спросила, хотя и предвидела ответ.
– Ибо принц уже привык к тебе страстной и твоим повествованиям о страсти. История же о странствиях и магах заставит его увидеть тебя иной, подарит еще один миг удивления. И тогда принц захочет узнать, какая ты сама и какой еще может быть жизнь в твоих рассказах.
Сказать по секрету, Шахразада и сама подумывала о чем-то подобном, ибо сколь ни многолика страсть человеческая, но в жизни есть и множество других, не менее нужных и важных вещей.
– И значит, я каждый день должна быть разной?
– О да, сестричка, ибо не бывает в нашей жизни двух одинаковых дней, какими бы иногда похожими они ни казались.
