Шахразада - Избранница Шахрияра
– Но почему так ликуют зрители? Разве они не знают?
– Нет, мальчик, не знают. Лишь несколько десятков человек осведомлены о том, что на самом деле решается сегодня на поле. Но они молчат. Все остальные радуются зрелищу. Думаю, наши земляки предвкушают твою победу, мальчик. Ведь никогда еще ты не проигрывал схватку.
– Но никогда еще я не сражался с самой судьбой, – проговорил Куакуцин едва слышно.
Учитель лишь кивнул и отошел. В ближний круг безопасности войти не мог никто – только игроки и лекари знали этот узкий каменный коридор без крыши.
Блеснула у горизонта первая звезда – над Теночтитланом всходила Птица. Вновь зазвенела бронза. Сражение началось.
Теплые камни, казалось, сами подталкивали игроков под пятки. Он, Куакуцин, почти сразу завладел мячом и теперь бежал к кольцу соперников, уворачиваясь от преследователей. О, те не скупились на подножки и удары! К счастью, члены команды, как могли, защищали его. Вот уже пять шагов отделяет его от прыжка, вот три… Вот…
И в этот момент он почувствовал страшную боль, пронзившую все его тело. Огонь, заглушающий разум, поднимался все выше, не давая вдохнуть полной грудью. То был первый из неприятных сюрпризов, приготовленных соперниками. Их руки, как и руки самого Куакуцина, были обвиты сыромятными ремнями. Но ремни эти были унизаны длинными бронзовыми шипами. Удар соперника пришелся по животу юноши.
Но ничто, казалось, не могло его остановить, даже скверные, пусть и дозволенные правилами удары и зуботычины. Куакуцин знал, что тому, кто нанес удар, несдобровать: ответные удары последуют незамедлительно и будут в сто раз жестче и болезненнее шипов и колючек. Ему же нужно лишь преодолеть огненную лаву боли, что затопила его, взвиться в воздух и забросить тяжелый мяч в кольцо.
Тело повиновалось само – и уже через миг, в этот раз бесконечно короткий, Куакуцин увидел каменное кольцо перед самым своим лицом. Мох покрывал верхнюю его поверхность, паутина затянула просвет. Но мяч, тяжелый, черный, не отражающий света звезд и факелов, безжалостно прорвал ловчую сеть паука.
Зрители взревели. Но лица жрецов, наблюдавших за сражением, остались безучастными. Они словно читали книгу, ожидая появления каждого следующего знака, чтобы проникнуть в суть грядущих перемен.
Мячом завладели соперники. Теперь они стремились к кольцу команды Куакуцина. И он не мог сейчас им воспрепятствовать. Конечно, можно было бы ударом головы или ноги попытаться остановить того, кто нес мяч. Но вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом. Гораздо разумнее дать им добраться до кольца, но не позволить совершить бросок.
Бег без мяча оказался удивительно быстр и легок. Сколько раз замечал это Куакуцин в дни прежних игр-сражений, столько раз поражался этому, пусть и вполне объяснимому факту. И соперники, и члены его команды остались позади. Зрители улюлюкали, решив, что Куакуцин пытается сбежать с поля, чтобы спасти свою жизнь.
Сейчас юноша не замечал саднящей боли, не чувствовал, как капли крови прокладывают себе путь вниз. Почему-то сейчас ему вспомнились глаза Нелли, ее нежный и горящий взгляд.
«Она будет моей женой. Мне надо лишь сделать так, чтобы бедствие, которого ожидают жрецы, пришло на нашу землю еще очень нескоро…» О, сколько же может передумать человек в один короткий миг!
И вновь Куакуцин взвился в воздух. Его лицо вновь оказалось напротив кольца, на этот раз собственного, а ладони сложились щитом, готовые оттолкнуть мяч. Удар ожег кожу рук, отдался в каждой кости, и Куакуцин услышал хруст. Но мяч летел обратно – он, не коснувшись каменной плиты под кольцом, летел в лицо соперника, уже ликовавшего, что ему все удалось…
Что было дальше, осталось Куакуцину неведомым: без сознания его уносили с поля лекари. Руки юноши были сломаны в локтях, кожа на ладонях висела клочьями, содранная ударом чудовищной силы.
– Ну вот, мальчик, – прошептал жрец, – твоя судьба и определилась. Сюда, на ристалище, тебе нет возврата. Но ты смог защитить свою страну еще на долгие сотни лет. До того дня, когда Птица, совершив полный оборот, вновь поднимется над горизонтом.[11]
Свиток двадцать третий
– Аллах великий! Как странно – спасаться от войны или наводнения, играя в мяч.
Шахрияр не мог представить себе, как противники удовлетворились результатом этой игры. А как же кипение в крови, поистине волшебное презрение к боли, ощущение, что ты в силах перевернуть мир?
– Быть может, мой принц, это и странно, но не более, чем любые схватки и поединки. Для женщины игры мужчин в солдатиков всегда не только странны, но и дики.
Шахрияр усмехнулся словам этой удивительной девушки. Ибо она дарила всю себя без остатка, но при этом не покорялась, будь то соединение тел или поединок разумов. Она была спокойна и смела, и этим отличалась от всех, кто побывал в ненасытных объятиях принца до вчерашнего дня.
О, как же умеют заблуждаться мужчины! Отрадно лишь то, что им не дано об этом знать. Ведь Шахразада, такая внешне смелая и здравомыслящая, внутри дрожала, как листок на свирепом ветру. Ей показалось отчего-то, что ее болтовня уже прискучила принцу и теперь ее от плахи отделяют считанные мгновения.
Ей виделись залитые кровью доски помоста, свирепая ухмылка палача и его тяжелый меч. А потому в отчаянии перечила принцу. (Герсими вспомнила бы поговорку одного из полуночных народов: «Чему быть – того не миновать». Однако Герсими была далеко и мысленно, и телесно.)
– Дики?
– О да! Женщина так тяжко дает человеку жизнь, а мужчина может отобрать ее так легко… А потому сражения на церемониальном поле, о котором я поведала тебе, в глазах любой женщины выглядят куда мудрее.
– Ты странная девушка, Шахразада. – Принц приподнялся на локте и внимательно посмотрел в лицо возлюбленной.
Впервые Шахрияр назвал ее по имени. Но никакой радости не ощутила дочь визиря, совсем наоборот, это показалось ей началом смертного приговора. Принц же продолжил:
– Ты смела и мудра, пылка и нежна. Но таишь в себе все это. Должно быть, сдерживаться так непросто…
– Да, повелитель, сдержанность штука непростая. Однако человек, который умеет управлять своими чувствами, сдерживать свои желания и даже отказываться от мечты во имя высоких целей, всегда бывает вознагражден. Как случилось это с властителем далекой страны на восходе, который отказался от мечты, лелеемой десятками поколений…
