Дениза Иган - Грешная женщина
– Я сказал, что он должен выкинуть тебя на улицу.
– А что, это лучше?:
– Это то, чего ты заслуживаешь.
Все мышцы Морган напряглись, так ей захотелось его ударить. Он напоминал ей Ричарда. У Морган перехватило горло, стало трудно дышать. О, если он тронет хотя бы волосок на голове Эми, она его убьет!
– Морган? – окликнул ее Уорд, вскинув бровь. Он ждал ответа.
Морган молча смотрела на него, не в силах продолжать это позорное расследование. Ясно же, что они с Хантингтоном решили унизить ее.
Мистер Хантингтон еще разок крутанул в бокале напиток, сделал большой глоток и сам ответил на вопрос Уорда:
– Очень сильно, Уорд.
Уорд и глазом не моргнул, словно опасался, что стоит на минуту отвлечься, и Морган сочинит новую ложь. Мог бы не беспокоиться. После чертова заявления мистера Хантингтона она моментально разучилась выдумывать.
– Ты просто предполагаешь, а правду знает только Морган.
– Это и есть правда, – медленно произнес мистер Хантингтон. – Меня не было в городе, когда умер Тернер, и я не знал его лично – мы вращались в разных кругах. Однако слухи ходили. – Он сделал еще глоток. – Я даже однажды видел ее на благотворительном балу. Миссис Тернер разговаривала с моим знакомым, и когда наклонилась, чтобы лучше его расслышать, платье у нее на спине чуть съехало вниз. Вдоль позвоночника у нее был синяк размером с грейпфрут.
Сердце Морган подпрыгнуло. Она обернулась к мистеру Хантингтону. Его темные глаза смотрели на нее, и ей показалось, что в них мелькнуло сочувствие.
– Вы меня не помните?
– Нет, – ответила она. – Зато помню тот бал. Не так уж много вечеров мне удалось посетить после того, как я вышла за Ричарда.
– Женщина, которая так мало придерживается приличий, что выходит замуж через три месяца траура, вряд ли будет получать много приглашений, – снова сурово отрезал Эдвард.
От столь быстрой смены настроения у Морган перехватило дыхание. Она чувствовала себя так, словно ей влепили пощечину. О, как могла Эми выйти за такого человека?!
– Вы судите чересчур поспешно, а ведь ничего обо мне не знаете.
– Я знаю, что вы понятия не имеете о чести.
– Честь – это понятие, лишенное смысла, если у тебя нет денег.
– У чести нет границ, и в богатстве она не нуждается.
– Сказано человеком, который никогда не голодал.
– Боже милостивый, так что, теперь я должен вас пожалеть? Со своей попыткой выудить у меня сочувствие вы, мадам, попали пальцем в небо. Вы лишились всех прав на сочувствие, когда вышли замуж во второй раз – тоже после очень короткого траура.
– О, ради всего святого! – прервал их Уорд. – Довольно, это никуда нас не приведет. Морган, сделай одолжение, расскажи всю историю, только, – рыкнул он на своего друга, – без ненужных вмешательств.
– И откуда именно я должна начать? С того момента, как, забыв о приличиях, вышла замуж за Чарльза?
– Я хочу знать все о твоем браке с Тернером.
– Ты хочешь услышать все подробности или только те, что подтверждают выводы мистера Хантингтона?
– Ради Бога, ты не лучше, чем он! Я хочу услышать правду, и немедленно, будь так добра.
– Ну, а я не добра! Во всяком случае, не в его обществе. Он здесь, – окончательно разозлилась Морган, – только для того, чтобы полюбоваться на мое унижение!
– А Эми здесь для того, чтобы утешать тебя, – холодно отозвался Уорд.
Морган взглянула на подругу, сидевшую в уголке дивана и теребившую носовой платок. Эми улыбнулась ей дрожащими губами.
– Ладно! Ладно! – сердито сдалась Морган. – Ричард был кошмарным мужем! Он бил меня, часто и очень больно! Вы довольны, мистер Хантингтон? Ваше чувство приличия удовлетворено тем, как я заплатила за свою поспешность? Кстати, вопреки вашему предположению, будучи женой Ричарда, я получала множество приглашений. Ричард был богат, а богатство может купить себе любое расположение. Я никуда не ходила, потому что не хотела позориться. Я пыталась быть хорошей женой, хотя ты мне и не веришь.
– Ха! Также, как и с Уэдерли? – спросил мистер Хантингтон. – Да такая жена вынудит мужа к любой жестокости!
Не обращая на него внимания, Уорд покачал головой:
– Я этого не говорил.
– Сэр, вы обвинили меня до того, как вошли в эту комнату.
– Морган, прошу тебя. Твой рассказ опять сбился с курса. С курса, к которому она не хотела иметь никакого отношения. Ее голова словно взорвалась от воспоминаний, от ужасных картин, ставших частью ее жизни, – сжатый кулак Ричарда глубоко вонзается в ее нежный живот Ее крик, когда она пополам сгибается от боли, и ярость, вспыхнувшая в сердце. Голоса в мозгу, умоляющие ее просто перетерпеть эту пытку, а на голову, спину, ноги сыплются удары, но если сопротивляться, вызовешь еще большую жестокость.
Морган прерывисто вздохнула и посмотрела на Уорда.
– Я вышла за Ричарда, потому что Чарльз оставил меня без единого фартинга, хотя, – вздохнула она, – если все вспомнить, то это и неудивительно. Мистер Хантингтон прав. Я была не самой лучшей женой: Я безобразно вела себя на людях. Флиртовала с любым, интересным мужчиной, пила слишком много вина, скандально одевалась. После смерти Чарльза я думала, что именно мое поведение довело его до сердечного приступа. Когда Ричард сделал мне предложение, я поклялась, что буду вести себя в высшей степени прилично («Советую повиноваться мне», – говорил Ричард. «Прости меня. Наверное, я не очень хорошо старалась. Я буду очень стараться…» – отвечала, она,) что стану исключительно хорошей женой и не дам ни людям, ни ему ни малейшего повода для порицания. И я старалась, честное слово, я старалась, но Ричард оказался совеем не таким, каким был вовремя ухаживания. Он… у него была несколько необычная… – Морган пыталась подобрать подходящее слово, – особенность, касающаяся самых интимных сторон брака.
Ее глаза встретили взгляд Ричарда, пылающий похотью. Лицо его побагровело. Тяжело дыша, он резко повернул ее и толкнул на прелестное готическое бюро. Мраморные края ящика врезались в грудь. Он рванул ее платье, перламутровые пуговицы посыпались. Чтобы сдержать все возрастающую ярость, Морган вцепилась в мраморную статуэтку полуобнаженной женщины, сделанную из слоновой кости и украшенную золотом, – женщину не страдавшую от боли, и мук…
Негромкий голос Эдварда ворвался в ужас, клубившийся в мозгу.
– Он был завсегдатаем грубых борделей.
Уорд резко втянул в себя воздух, лицо его исказилось от боли и омерзения.
– Проклятие, Морган! – негромко выругался он. – Я понятия не имел. Эд, я бы не отказался от стаканчика бренди.
У Эдварда потеплели глаза. Он кивнул и налил в бокал бренди. Уорд мягко произнес:
