Марша Кэнхем - Чайная роза
«Ты можешь услышать обо мне такое, чего не захочешь знать», – мелькнуло у нее в голове.
– Она была твоей любовницей? Он помедлил, прежде чем ответить.
– Да.
Чайна опустила ресницы и принялась пощипывать обтрепанную манжету рубашки, стараясь сохранить бесстрастный вид.
– Я предупреждал тебя, – сказал Джастин.
– Да. Конечно. И я понимаю тебя, честное слово, понимаю.
– Вижу, – сухо уронил он. – И похоже, ты уже на пути к тому, чтобы составить мнение о Бесс, оправдывающее мои действия. Жаль разочаровывать тебя, но я не нуждаюсь в оправданиях, как и Бесси Тун.
– Я вовсе не хотела…
– Так вот. Я не собираюсь извиняться, – резко произнес он. – В Бесси не было ничего плохого. Ничего дешевого и пошлого. Она была нежной и щедрой. Доброй. Любящей. Для каждого находила улыбку и ни на кого не таила зла, как бы жестоко с ней ни обращались. Ее единственным преступлением была способность наслаждаться жизнью. И из-за этого твое праведное общество заклеймило и отвергло ее. На Грейси-стрит, если ты не заметила, полно отверженных. Это единственное место, где они могут чувствовать себя на равных с другими людьми.
Глаза Чайны наполнились слезами. Она понимала, что это глупый вопрос, что лучше не задавать его, но не смогла удержаться:
– Ты любил ее?
Джастин так долго молчал, что она умерла тысячу раз.
– Я любил то, какой она была – свободной и искренней. Мне нравилось, что она смеется над ханжеством тех, кто презирает ее, и может послать к дьяволу любого, кто ей не нравится. Если ты считаешь это любовью, значит, я любил ее. – Он помолчал, наблюдая, как ее пальцы теребят манжету его рубашки, и глубоко вздохнул. – Достаточно, чтобы чувствовать себя задетым, когда обнаружил, что она переехала с Грейси-стрит. Чтобы мечтать придушить ее собственными руками, когда узнал, где она и с кем проводит время. И более чем довольно, чтобы хотеть отомстить этому типу – пусть даже это мой собственный брат.
Чайна ахнула и вскинула голову. Слезы скатились с ее ресниц и заструились по щекам. Джастин сжал челюсти.
– В конце концов, я решил перехитрить Рейналфа в его же собственной игре. Видишь ли, я считал это личным оскорблением. Оскорблением, которое я не собирался ему спускать, хоть и понимал, что он не имеет понятия о том, кто такая Бесси и откуда она взялась. Вначале я хотел рассказать ему, что она любовница Джейсона Сэвиджа и что он свалял дурака, увиваясь вокруг грошовой шлюхи. Но я не мог так поступить с Бесси. И не мог придумать ничего достаточно низкого и гнусного, чтобы удовлетворить свою жажду мести. Вообрази мое изумление, когда ты вошла в библиотеку тем вечером и с надменным видом объявила, что выходишь замуж за Рейналфа через две недели.
Слезы, высохшие от шока, снова хлынули у нее из глаз.
– Я все продумал, Чайна, – продолжил Джастин сдержанно, облекая ее страхи в слова. – Как я уведу у него невесту, как погублю ее, как верну ее Рейналфу, зная, что был у нее первым. Это казалось плевым делом. Ты была всего лишь худенькой девчушкой с большими глазами и необычным именем. Я говорил себе, что ты ничего не значишь. Что ты просто избалованная, невежественная наследница, которую Рейн нашел, чтобы расплатиться с долгами. – Джастин помолчал, глядя на капельки влаги, катившиеся по ее щекам, затем сунул руки в карманы и продолжил напряженным тоном: – Но все оказалось не так просто, как я рассчитывал. Я увидел, что ты испуганна, одинока и беззащитна. Что каждый в доме может тиранить тебя, как ему вздумается… И неожиданно ты приобрела для меня значение. Очень большое. И будь я проклят, если знаю почему.
Чайна прикусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Слезы потоком струились по ее щекам, стекая на шею и за ворот полотняной рубашки.
Джастин глубже засунул руки в карманы и мрачно задумался. Какая бы внутренняя борьба ни шла в нем, она выразилась лишь в приглушенном проклятии. Он шагнул вперед и остановился перед ней:
– Ты чертовски много плачешь. Я не могу ясно думать, когда…
Внезапно Чайна всхлипнула и бросилась ему на шею. Джастин вытащил руки из карманов и крепко прижал ее к себе, осушая поцелуями слезы, затем приподнял пальцем ее подбородок.
– Проклятие, – пробормотал он. – Это не должно было так закончиться. Я все тщательно продумал. – Его руки скользнули вниз, спустив с ее плеч рубашку. – Даже сегодня утром я полагал, что смогу осуществить свой замысел. И мог бы, если бы ты держала глаза закрытыми и ограничилась дружескими поцелуями.
– О, Джастин, – прерывисто прошептала она, – боюсь, даже если ты солжешь мне, я все равно поверю.
Ответ Джастина прозвучал неразборчиво. Его губы скользили по шелковистой коже, от плеча к груди, дразня и лаская порозовевшие маковки, пока Чайна не начала задыхаться. Он выпустил ее из объятий, но только для того, чтобы избавиться от одежды. Их соединение было стремительным, нетерпеливым и безмолвным, не считая оглушительного стука сердец. Удовлетворив собственную страсть, Джастин снова занялся с ней любовью – на сей раз нежно и неторопливо, пока Чайна не закричала, содрогаясь в неистовых спазмах экстаза.
Глава 12
Чайна лежала, склонив голову на плечо Джастина. Его руки обнимали ее, согревая вместо грубого полотна рубашки, забытой на полу. Ее ладонь покоилась на его груди, поглаживая густую поросль волос, пружинившую под ее пальцами. Чайна поражалась собственному бесстыдству. Еще месяц назад она бы не поверила, скажи ей кто-нибудь, что она окажется на борту корабля, восхитительно утомленная, уютно устроившись в объятиях мужчины, который не был ее мужем и даже женихом.
Ее рука замедлила движения.
Джастин открыл глаза, слегка ослабив объятия.
– Тебя что-то тревожит?
– В общем-то нет. Хотя, видит Бог, мне следовало бы тревожиться. Что сказали бы люди, увидев меня сейчас?
– Позавидовали бы, – не задумываясь, ответил он, – и удивились бы, что тебе потребовалось так много времени, чтобы понять, что твое истинное место в моей постели.
– Сомневаюсь, – тихо сказала Чайна.
– Вот как? Значит, тебя все-таки волнует, что о тебе подумают?
– Нет, хотя и следовало бы волноваться. Интересно, почему?
Он коснулся губами ее лба.
– Видимо, из-за моего дурного влияния. Я не могу придумать другого объяснения.
– Рейналф наверняка согласится с тобой.
– Вот так заявление! Разве ты не знаешь, что это возмутительный образчик дурного вкуса – беспокоиться о мнении одного мужчины, находясь в объятиях другого?
– Я не беспокоюсь. Во всяком случае, не больше, чем он, когда преспокойно готовился к свадьбе со мной, посещая Бесси Тун.
– То же самое можно сказать и обо мне: как я мог соблазнять тебя, печалясь из-за потери Бесс?!