Марша Кэнхем - Безоглядная страсть
— Энни, — горячо перебил ее Ангус, — Богом клянусь, ничего такого я не думал!
Энни закрыла рукой глаза, словно могла таким образом защититься от его лжи.
— Ферчар говорил мне, — начала она, — каких трудов стоило ему уговорить тебя на этот брак. Что ты только не делал, чтобы избежать его! Ты запросил у старика за эту сделку пять тысяч фунтов — ты был уверен, что он не сможет заплатить такие деньги…
— Энни, если бы я действительно не хотел на тебе жениться, меня не смог бы заставить ни Ферчар, ни сам Господь Бог!
— Но Ферчар заплатил тебе.
— А знаешь, кстати, что это были за деньги?
— Он говорил, что вынужден был продать какое-то очень дорогое имение…
— Дорогое? Да это, с позволения сказать, имение гроша ломаного не стоило! Что за земля в Брейкрэбе — одно болото…
— Подожди, — нахмурилась Энни, — Брейкрэб ведь твое имение…
— Все правильно, — кивнул он, — это я купил его у Ферчара.
— Ты? — Удивлению Энни не было предела.
— Мой агент решил, что я сошел с ума, если плачу такую цену за такую землю, но сделал, как я ему велел. Разумеется, Ферчар так и не знает, кто тот идиот, купивший это гиблое место.
— Получается, ты сам дал ему денег, чтобы он заплатил их тебе?
— Любой, кто узнает об этом, назовет меня идиотом, я же считаю, что это самая выгодная сделка в моей жизни.
Энни молча уставилась на него.
— Да, — торжественно заявил Ангус, — я никогда не жалел о нашем браке, Энни. Если тогда, в церкви, меня и мучили какие-то сомнения, то лишь в том, не снится ли мне это счастье. Да, я знал, что ты предпочла бы видеть на моем месте Макгиливрея. Ферчар говорил мне, что одно время он был твоим любовником…
— Мы с Джоном никогда не были любовниками!
— Да, в первую брачную ночь я убедился в этом. И признаться, был несказанно рад, что ты оказалась девственницей. Честно говоря, я жутко боялся, что буду не на высоте по сравнению с Джоном…
— Ты думал, — прищурилась Энни, — что я не девственница, и все равно женился на мне?
Ангус дотронулся до ее лица.
— Я видел однажды, как ты скакала на лошади. Это было потрясающе красивое зрелище — раскрасневшееся девичье лицо, пожар рыжих волос, звонкий, невинный, искренний смех… Я тогда подумал, что, будь моя воля, я бы вечно наслаждался одним видом этой девушки. А когда я узнал, что эта девушка и есть та, с которой я помолвлен, и могу насладиться гораздо большим…
Энни молчала. Все, чего ей хотелось сейчас, — это, забыв обо всем, кинуться Ангусу на шею, обнять его, ласкать до умопомрачения…
Энни осторожно дотронулась до его щеки, убрав с нее прядь волос. Губы ее потянулись к его губам, руки Ангуса обняли ее плечи.
— Прости меня, Энни, — чуть слышно прошептал он. — Прости… что усомнился в тебе. Я не хотел сомневаться, я верил, я знал…
Из груди Энни вырвался вздох, словно она в одно мгновение освободилась от того, что долго, очень долго мучило ее…
Ангус подхватил ее на руки, и они закружились по комнате в безумном порыве.
— Я хочу тебя, Ангус, — тихо проговорила она. — Прямо здесь, у стены…
— Прямо здесь?
— Да, во мне словно сидит какой-то демон, и изгнать его можешь только ты…
В раскрасневшемся лице Энни, в ее голосе было что-то, что в одно мгновение возбудило Ангуса до крайности. Это не входило в его планы, он шел сюда с твердым намерением уличить жену в неверности, он видел, как она шепталась с Макгиливреем…
— Может быть, сначала хотя бы разденемся? — хрипло спросил он.
— Хорошо, — усмехнулась она, — за сколько минут солдат должен одеться по тревоге?
— Ну, где-то за пару…
— Так вот, даю тебе две минуты, чтобы раздеться.
Через две минуты Ангус уже стоял перед ней голым. Энни, словно в первый раз, пристально разглядывала его. От взгляда ее не скрылись некоторые изменения, произошедшие за последнее время с телом Ангуса — за месяц походной жизни живот его немного похудел, зато он нарастил бицепсы.
— А ты, похоже, времени даром не терял, — одобрительно улыбнулась она, — тренировал мускулы!
— Не все, — усмехнулся он в ответ, — кое-какие мускулы я не имел возможности тренировать.
— Насколько я могу судить, они не очень пострадали.
— Пострадали, может быть, и не очень, но страдать им пришлось очень сильно.
— Что ж, — произнесла она, — постараюсь, чтобы то, что нам предстоит сейчас, стоило всех страданий.
— Я тоже постараюсь.
Через минуту Ангус был уже внутри ее — и это действительно стоило всех страданий, не только физических, но и моральных. Никогда еще Энни не приходилось испытывать такого блаженства.
Энни проснулась от шагов Ангуса по комнате. Тот уже был в штанах и сапогах, но никак не мог найти брошенную им куда-то рубашку.
— Сколько времени? — сквозь сон спросила она.
— Скоро рассвет. Я-то думал в это время уже быть в лагере Хоули. Наверное, меня уже обыскались…
— Ты вернешься к ним? — Энни мгновенно проснулась. Ангус посмотрел на нее, в глазах его стояла боль. Словно не в силах терпеть эту боль, он отвел глаза.
— Ангус…
— Не задавай бесполезных вопросов, — пробормотал он.
— Но почему? — Не обращая внимания на то, что она голая, Энни села на кровати. — Почему, черт побери? Я знаю, Ангус, что сердцем ты не с англичанами…
Ангус молчал. Найдя наконец на полу скомканную рубашку, он встряхнул ее и натянул через голову. Небрежно заправив ее в штаны, он потянулся за камзолом. За неимением гребня расчесал волосы рукой.
Ангус сам не заметил вчера, как заснул в объятиях жены. Харди, должно быть, уже с ума сошел, решив, что хозяин захвачен в плен. Стараясь не смотреть на Энни, словно боясь, что один взгляд на нее заставит его передумать, Ангус надел мундир и потянулся за плащом.
— Почему, Ангус? — снова повторила Энни.
— Я тебе уже сто тысяч раз объяснял, почему! — проворчал он. — Я связан клятвой моему королю…
— Ангус, ты обешал мне не лгать…
— Я и не лгу. Я офицер, человек подневольный… Где же перчатки, черт побери?
Ничто в Ангусе теперь не напоминало вчерашнего пылкого любовника. На его место снова заступил бесстрастный солдафон.
— Перчатки твои на стуле, — пробормотала она.
Взяв перчатки, Ангус еще с минуту стоял неподвижно, любуясь наготой Энни. Натянув наконец одну из перчаток, он вдруг что есть силы швырнул другую снова на стул. Ему хотелось грохнуть этим стулом об пол, крушить все вокруг, но он и так наломал немало дров, чтобы еще и отыгрываться на ни в чем не повинной мебели.
— Прошлой ночью, — проворчал он, — я шел сюда с твердым намерением просить тебя встать на мою сторону или приказать — ты все-таки моя жена. Что бы ты ответила мне на такой приказ?
