Джулия Лонг - Опасные удовольствия
– Опасно. – И это слово лишь отчасти характеризовало ее работу.
– Да, – подняв на него глаза, тихо произнесла Мэдлин.
Колин вздрогнул, осознав ситуацию. Ей было все равно, она рисковала. После того как Мэдлин потеряла все; это был и заработок, и панацея от горя.
Колин подумал о себе, когда он болтался на оборвавшейся решетке, бормоча молитвы и перебирая ногами в воздухе. Его тогда спас оказавшийся рядом садовник. Он снял его, не дав разбиться насмерть, и спас от лорда Малмси, который мог его убить. А мясистый кулак Крокера в переносном смысле спас Мэдлин Гринуэй от свободного падения с ее оборвавшейся решетки.
Никто не знал лучше, Колина, как счастливая жизнь может вдребезги разбиться.
«Я преуспела в этом деле». Но Колин думал о той Мэдлин Гринуэй, которая положила монетку в башмак мальчишки, о ее нежных руках, которые обрабатывали раны почти незнакомого ей человека, вспомнил о плохом порохе в ее пистолете. Он знал, что женское начало в ней гораздо сильнее духа наемницы. И что это, в конечном счете, приведет ее к гибели.
Ценно поэтому она должна как можно скорее оставить это занятие.
Но ведь сейчас он сам был причиной, по которой она не могла все бросить. Она потратила весь свой аванс, спасая его. Он не стал бы винить ее, если бы, глядя на него, она видела только те пресловутые сто фунтов, которые, по слухам, обещали за его поимку.
Стояла тишина, было слышно, как капает и шипит воск свечи, очевидно, из-за легкого ветерка, гулявшего по кабинету. Надо было плотнее закрыть окно. Мистер Паллатайн поблескивал в своем углу и стал казаться более общительным.
«Неужели это только лишний раз доказывает, что человек ко всему привыкает», – подумал Колин.
– Миссис Гринуэй, может, сравним наши пистолеты? Мой – больше. – Колин показал свой пистолет.
– А мой – красивее. – Мэдлин улыбнулась, поняв его намек.
Снова наступила тишина. Колин старался не смотреть на нее, но это было трудно, поскольку ее привлекательное лицо было самым интересным объектом в этой комнате. Любовь, печаль и испытания лишь подчеркнули ее необыкновенную красоту. За эти годы ее характер приобрел… свой рельеф. Местами он был крутым, неровным и закрытым, где-то – мягким, как холмы Суссекса. Колина как-то странно влекло к нему, он чувствовал себя исследователем.
Но ему хотелось сделать что-нибудь толковое. Если бы Мэдлин Гринуэй была одной из его сестер, Женевьевой или Оливией, которые склонны плакать или бурлить от переполнявших их чувств, когда их что-нибудь беспокоило, он мог бы обнять ее за плечи. Будь она Луизой, он предложил бы ей носовой платок и свое плечо или прогулку по холмам, розыгрыш. Все это обычно успокаивало ее.
Но Мэдлин Гринуэй была сильной. Интересно, знала ли она, как быть слабой. Похоже, прошло уже много времени с тех пор, как она могла себе это позволить. «Я буду сильным для тебя».
Эта мысль лишила его спокойствия. Он не был уверен, что сила такого рода когда-либо требовалась от него. Каждая женщина в его жизни, включая Луизу Портер, несмотря на ее благородную бедность, всегда относилась к безопасности как к чему-то само собой разумеющемуся. Она была неотъемлемой частью их жизни в обществе. Колину же хотелось присесть рядом с Мэдлин, заключить ее в объятия, потому что был уверен: то, что начинается с утешения, заканчивается физической близостью. Мэдлин контролировала себя, но эту способность она воспитала в себе, тогда как чувственность была присуща ей от природы. И если Колин являлся гением в чем-то, так это в понимании того, когда женщина готова капитулировать, и в способности уговорить ее сделать это. Потом еще этот слух о вознаграждении в сто фунтов, который, несомненно, звучал соблазнительно для Мэдлин Гринуэй. Колин считал, что сможет укрепить ее преданность, занявшись с ней любовью.
Он представил, как приступит к этому: запрокинет шелковистую голову Мэдлин и коснется губами ее губ. Сладкий скрытый вкус глубин ее рта, ее языка. Пальцы медленно спускаются по нежной коже шеи к лифу, освобождая грудь для его ласк. Он медленно опрокидывает ее на разложенное одеяло, поднимает платье, глядя в ее темные глаза, пока устраивает свое изголодавшееся тело у нее между бедер. Она обнимает его затлею, крепко прижав к себе.
Раскаленный жар заполнил его вены, и Колин прикрыл глаза. Господи. Как давно это было. Очень давно.
Он постарался дышать ровно, чтобы успокоиться, и принял решение.
Колин сунул руку в карман сюртука, прислонился к стене и, скользнув по ней, присел примерно на расстоянии фуга от Мэдлин. Сжатые руки он положил себе на колени.
Она искоса посмотрела на него и едва заметно улыбнулась.
– Покажите вашу руку, миссис Гринуэй, – попросил Колин.
Она вопросительно посмотрела на него:
– Зачем?
– Ну… сделайте это. Хочу прочесть что-нибудь но вашей ладони.
Она недоверчиво хмыкнула, но протянула руку.
Колин осторожно вложил в нее хрустальный пузырек с лавандовой водой. Мэдлин замерла и смотрела на него почти испуганно.
– О! – В этом звуке были и изумление, и смех, и удовольствие. Восхитительный звук! Услышав его, Колин знал, что совершенно поразил ее и что она впервые с тех пор, как он ее увидел, забыла о своей осторожности. Для Колина это был самый лучший подарок, который он когда-либо получал.
– Я стащил его у графини.
На мгновение показалось, что Мэдлин потеряла дар речи. Пламя свечи падало на грани пузырька, заставляя их вспыхивать ярким светом. Мэдлин была очарована. Потом самообладание вернулось к ней.
– Воровство. Восхитительно с вашей стороны.
– Это – самое меньшее, что я мог сделать. Вы купили мне прелестную шляпу.
Некоторое время они сидели в тишине, любуясь маленьким пузырьком.
Затем Мэдлин медленно повернула к нему голову, ее улыбка погасла. Их взгляды встретились, и Колин снова почувствовал, как его, словно огонь, обожгло острое, непреодолимое желание. Сейчас. Он должен сделать это сейчас. Взять в ладони ее лицо и…
Он вдохнул, выдохнул, борясь с охватившим его желанием, и медленно отвернулся. Оба помолчали еще некоторое время. Потом Колин сцепил пальцы и вытянул обе руки вперед.
– Будем делать это по очереди, – командным голосом заявил он.
Мэдлин резко повернула голову в его сторону, рассердившись, как и ожидалось, на его командный тон.
– Что будем делать по…
– Спать, – договорил за нее Колин. Пауза.
– Ваша очередь – первая, – настойчиво, что опять же было вполне предсказуемо, сказала Мэдлин.
Колин сделал вид будто обдумывает ее слова.
– Хорошо, – согласился он с притворной вежливостью. – Не трогайте мой пистолет, пока я буду спать.
– Я даже не буду мечтать об этом, мистер Эверси.
