Патриция Грассо - Обольщение ангела
— Извини, ангел. — Гордон подвел ее к лошади и помог сесть в седло. — Обещаю избавить тебя от навоза, как только выедем из Лондона.
Даб и Мунго уже сели на лошадей. Когда Гордон взялся за поводья своего коня, Генри Талбот остановил его.
— Инверэри, мне надо перемолвиться с тобой парой слов.
Гордон оглянулся и кивнул. Потом подошел к нему:
— Ну?
— Береги ее, — сказал Генри, понизив голос.
Гордон посмотрел английскому маркизу прямо в глаза и веско произнес:
— Роберта никогда не вернется в Англию.
— Я знаю.
Гордон протянул сопернику руку в знак дружбы и заверил:
— Клянусь, я буду охранять ее, не щадя своей жизни.
— Надеюсь, ты сдержишь свое слово, — тряхнув головой, сказал Генри. — Или ты мне ответишь.
Гордон быстро повернулся и сел на коня. И четверо молодых шотландцев, выехав со двора, поскакали по дороге, ведущей к Стрэнду.
Роберта оглянулась через плечо, чтобы бросить последний взгляд на усадьбу Деверо и навсегда проститься со своей мечтой. Она понимала, что сюда больше не вернется никогда.
Призвав на помощь всю твердость духа, свойственную горцам, она решила храбро встретить свою судьбу, бросить ей вызов, если понадобится. И, сосредоточив взгляд на дороге перед собой, с мрачной решимостью пустилась в путь.
8
Проклятье, с такой женушкой не оберешься хлопот, подумал Гордон, пришпоривая коня. Неизвестно, что будет с ними в течение следующих двух недель, во время долгого путешествия через всю Англию в Шотландию, и уж тем более неизвестно, как сложится их жизнь дальше.
Доехав до конца набережной, они свернули налево у Чэринг-Кросс и поехали по Оксфорд-стрит. Чем большее расстояние будет отделять их от особняка Деверо, тем больше капризничать будет его жена. Ей будет холодно. Она устанет. Она проголодается, несмотря на тошноту, которую вызывал у нее конский навоз. Как будто ему этот запах нравится, как будто он наслаждается ароматом конского дерьма!
Гордон искоса взглянул на жену, и нечто вроде улыбки тронуло уголки его губ. Разрумянившаяся, с решимостью во взоре, она пока что ни на что не жаловалась и не капризничала — ожидание опасности преобразило ее. Едва ли Лавиния Керр вынесла бы то, что терпела Роберта. Возможно, это объяснялось тем, что Роберта родилась в суровой северной части Шотландии, а Лавиния — в южной, низинной. Как бы то ни было, но его жена может оказаться достаточно стойкой для маркизы, а впоследствии и герцогини Арджил.
— Нам со Смучесом нужно остановиться, — вдруг заявила Роберта, и голос ее громко прозвучал в ночи.
— Нет, — одновременно сказали Гордон и Даб.
— Но это срочно.
— Нет.
Так и скакали все четверо без устали, стараясь оставить к рассвету как можно большее расстояние между собой и усадьбой Деверо. Не останавливаясь, они миновали деревни Хэрроу, Кукхэм, Марлоу и Хенли.
— Послушай, Роб, — сказал Гордон, пытаясь завязать с ней разговор и отвлечь ее мысли от тягот пути. — Как графу удалось удержать Уолсингема и Берли от того, чтобы они сразу не арестовали тебя?
— Дядя Ричард настоял, чтобы Уолсингем получил сначала ордер на арест. А лорд Берли, хоть и неохотно, согласился с этим, — ответила Роберта. — Кроме того, я… — Она осеклась, смутившись и не желая рассказывать о своем собственном-поведении, не свойственном леди.
— Кроме того, что?
Роберта почувствовала, что краснеет.
— Я напугала Уолсингема своим кинжалом «последнее средство» и заставила отступить.
Гордон и Даб разразились смехом.
— Ты подняла кинжал на государственного секретаря! — воскликнул Мунго в изумлении.
— Ну вот, я же говорил, — продолжая смеяться, напомнил Гордон. — Ты разговариваешь и держишься, как английская леди, но твои замашки выдают в тебе уроженку шотландского высокогорья.
— Но почему ты кинулась на него с кинжалом? — спросил Мунго.
Роберта наклонилась к шее коня и попыталась придумать какую-нибудь правдоподобную причину, чтобы не говорить правды. Она же обещала дяде хранить в тайне известие о казни Марии Стюарт и не собиралась нарушать свое слово.
— Мне не понравилось, как этот тип смотрел на меня, — не слишком убедительно солгала она. — Очень оскорбительно и противно.
Сказав это, она бросила на него быстрый взгляд. Усмешка, появившаяся на его губах, лишь подтвердила, что он не поверил ни единому ее слову. Видимо, он подозревал, что здесь скрывается какая-то тайна, и бесился от того, что с ним не поделились тем, о чем трое явно знали.
— Как только доберемся до Оксфорда, остановимся на пару часов для отдыха, — предложил Гордон, чтобы сменить тему разговора. — Что скажешь, Даб?
— Да, пора накормить лошадей, — ответил брат. — В тридцати милях от усадьбы Деверо уже достаточно безопасно, чтобы нам немного поспать.
Розовый свет занимавшейся зари осветил горизонт на востоке, когда они, проехав Чилтерн-Хиллз, добрались до заросшего густыми лесами графства Оксфордшир. Настроение у Роберты заметно поднялось, когда она увидела сам Оксфорд, богатый торговый город, который мог предложить достаточно удобств уставшим путникам. На окраине поднимались грозные стены и башни замка Оксфорд, но сам город, застроенный каменными и деревянными домами, выглядел пышным и живописным.
— Давайте остановимся вот в этой гостинице, — предложила Роберта.
— Нет, дорогая. У нас слишком мало времени, — возразил Гордон, направляясь во главе четверки через каменный мост.
Роберта поморщилась, но ничего не сказала. Она уже понимала, что никакие ее просьбы не будут удовлетворены.
На противоположном берегу Темзы расстилался густой лес. Здесь путники нашли убежище от любопытных глаз и остановились на небольшой поляне рядом с тихим ручейком.
— Я накормлю лошадей, — сказал Даб, когда они спешились.
— Я тебе помогу, — предложил Мунго.
Гордон подошел к Роберте и, сняв с седла, поставил на ноги. Ноги ее затекли от многочасовой скачки.
— Вот теперь вы со Смучесом можете заняться вашими личными делами, — сказал он, вынимая у нее из карманов куски навоза и выбрасывая их.
— О Смучесе можешь не беспокоиться, — сообщила Роберта, хмуро усмехнувшись. — Он удовлетворил свою нужду еще за десять миль отсюда.
— Щенок испачкал сумку?
— Нет.
Роберта достала Смучеса из его гнездышка и развернула шерстяной плед Кэмпбелов. Под ним шенок был одет в попонку, которую она связала ему, и обернут в подгузник. Освобожденный от всего этого, Смучес принялся бешено носиться по поляне, словно выпущенный из мрачной темницы.
Улыбка Гордона показала Роберте, что он оценил ее изобретательность.
