Барбара Картленд - Наказание любовью
— А теперь давай прекратим говорить об этом, — проговорил Рональд с присущей ему веселой манерой. — Не унывай! Рано или поздно все будет хорошо — и к черту хандру!
Он был веселым, как всегда, оживленным, она не смогла не засмеяться, глядя на него, и целый час в его компании прошел незамеченным. Когда наконец он ушел, она почувствовала себя лучше и гораздо уверенней.
По крайней мере, она нашла настоящего друга, и за эти несколько последних недель Диана поняла, что мало кто из ее знакомых мог бы разделить ее неприятности.
Милый Рональд, он был настолько славным, но выходить за него замуж было настолько нелепо, что при одной мысли об этом она рассмеялась.
Существовал только один человек, брак с которым мог бы сделать ее счастливой, при этой мысли улыбка исчезла и она снова стала перечитывать письмо сестры Вильямс.
Глава 24
Было начало ноября, когда леди Стэнлиэр обратилась к дочери с просьбой, с которой никогда бы не осмелилась обратиться раньше, если бы не удивительное внимание Дианы, которое она проявляла все время после их возвращения из Америки.
Оказалось, что лорд Стэнлиэр принял предложение своего кузена, герцога Монтдерри, поехать на охоту. Леди Стэнлиэр должна была сопровождать его, но доктор настаивал на том, что ей следует начать курс электролечения против неврита, который у нее всегда начинался с наступлением холодов. Она готова была подчиниться его советам, но, как она объяснила Диане, лорд Стэнлиэр не любил уезжать куда-либо один. Леди Стэнлиэр была настолько обеспокоена, что попросила Диану поехать на неделю с отцом вместо нее.
— Я понимаю, что тебе будет неинтересно в Тауэрли, дорогая, — произнесла она, как бы извиняясь. — У Гая всегда бывают одни и те же люди, год за годом, для выездов на охоту, но папа так любит это, и я была бы счастлива, если бы ты с ним поехала.
К ее великому удивлению, Диана согласилась, и неделю спустя они отправились, сопровождаемые, как обычно, огромным количеством багажа, который совсем не соответствовал продолжительности отдыха за городом.
Тауэрли было одним из тех поместий, где сочетались разные стили, по количеству поколений, которые здесь жили. Фасад — эпоха королевы Анны, два грегорианских крыла были пристроены позже, а та часть, где находилась кухня, была в викторианском стиле.
Ансамбль был увенчан стеклянным куполом, возведенным последним герцогом в восьмидесятых годах, который был астрономом. Он придавал дому странный вид, возвышаясь над каменными парапетами и трубами, как лихо сдвинутый котелок на пожилом джентльмене.
Многие изменения в особняке сделали его обожаемым и неоценимым местом для детей. Он был превосходен для игры в прятки, со множеством лестниц и комнат странной конфигурации, что однажды, поиграв в нем, дети стремились приезжать только сюда.
Диана любила бывать в нем, когда была ребенком, но уже многие годы не приезжала. Герцог постарел, появились странности, интересовался только охотой на фазанов, хотя полжизни провел, занимаясь курами, перечитывал свои многочисленные книги. Герцогиня занималась благотворительностью, произносила одни и те же речи на концертах, праздниках Британского Легиона, слетах бойскаутов. Она принимала многочисленные букеты от маленьких девочек в муслиновых платьях в оборочку, не забывала спрашивать о болезнях викария, детях доктора и матерях многочисленных посетителей из округа.
Наследник герцогства, маркиз Виман, был для них большой радостью. Он был их вторым сыном, война унесла их лучшего, как и у многих других, Ги Виман обладал слабым умом и еще более слабым телосложением, женился, потому что не мог противостоять напору ее матери, на дочери соседнего арендатора, которая после замужества причислила себя к высшему обществу, к тому же пристрастилась к бриджу.
Бриджит Виман была первой, кого увидела Диана, когда они с отцом въехали в главные ворота Тауэрли.
— Я так боялась, — произнесла она, — что Бриджит здесь будет.
Лорд Стэнлиэр поддержал ее, он любил бридж, но манера игры леди Виман с последующей неприятной критикой портила удовольствие, и не раз после своего ежегодного посещения Тауэрли он обещал себе больше никогда не играть с ней за одним столом.
Когда они подъехали к парадной двери, Бриджит, прогуливающаяся с собаками, приветствовала лорда Стэнлиэра и Диану, как она полагала, достойно, по-дружески намекая ей на предполагаемое веселье в Лондоне.
— О, ты оторвала себя от мира, — сказала она, — для того, чтобы посетить своих бедных деревенских кузенов! Мы должны попозже поговорить с тобой, Диана, ты мне расскажешь обо всех самых скандальных историях.
Она все продолжала держать их на лестнице, разговаривая, и лорд Стэнлиэр вздохнул с облегчением, когда смог войти в дом, где нашел герцога, ожидающего его в холле. Диана сняла пальто, отдала свои перчатки и сумку горничной и сказала, что готова пить чай прямо сейчас.
Герцог повел их в гостиную, где их ожидала герцогиня. Диана увидела большую группу людей, собравшихся у камина: пожилые мужчины в твидовых пиджаках с громкими голосами и выдающимися вперед животами, женщины, одетые в одежды из тяжелых тканей, с обветренными лицами, одни вели беседу, время от времени охая и восклицая, другие были воплощением чопорности.
Вдруг Диана увидела человека, выделявшегося среди них — одного-единственного, кого не могла не заметить, окруженного множеством других, — Яна.
Вдруг все поплыло перед глазами, она не поняла, о чем говорит, с кем здоровается, пока не очнулась от слов герцогини:
— Разрешите представить, мистер Кастэрс… Леди Диана Стэнлиэр. — Она почувствовала, как рука Яна касается ее руки, и услышала его сдержанное:
— Как вы поживаете?
Но тут ее отец вмешался в разговор и перебил их:
— Конечно, мы знаем Яна, не так ли, Диана? Давно не видел тебя, мой мальчик. Почему ты похоронил себя на этом твоем дремучем острове?
И пока этот разговор отвлекал внимание Яна от нее, Диана опустилась в низкое кресло, предложенное ей герцогиней, почувствовав слабость в ногах и зная, что руки у нее дрожат.
Ян не заговорил с ней, и она постаралась заставить себя принять участие в общем разговоре.
— Право же, мне пришлось протестовать, — говорила герцогиня. — Я тактично сказала: «Каноник, я покровительствовала этой церкви более тридцати лет и считаю, что шесть свечей на алтаре не только слишком, но и пустая трата денег в такое время…»
Старый джентльмен слева от нее, чье имя она не расслышала, продолжал очень громким голосом:
— Позор — совершеннейший позор! Если бы молодой человек оказался под моим командованием в девяносто девятом, он запел бы совершенно другую песню!
