Лиз Карлайл - Тень скандала
— Том? — Она откинула одеяло. — Что случилось?
— Тедди заболел, — донеслось от изножья ее кровати.
Грейс уже вскочила с постели и надела домашние туфли.
— Заболел? — спросила она, схватив халат. — У него болит живот? Или голова?
— Его тошнит. Может, вы посмотрите, что с ним? И не говорите маме. Пожалуйста.
Грейс схватила его за руку и устремилась к двери.
— Том, ты же знаешь, что я не могу обещать этого, — сказала она. — Тедди что-нибудь съел неположенное? Пожалуйста, ничего не скрывай от меня.
Но Том не мог сказать ничего определенного.
Спальня мальчиков располагалась через две двери. Тедди сумел зажечь лампу и теперь лежал, свернувшись в клубок на постели. При ее появлении он поднял голову и попытался сесть.
— Мне уже лучше, — сообщил он.
Грейс поспешила к нему.
— Тедди, что произошло? — спросила она, сев на край его постели. — У тебя температура?
Тедди отвернулся. Незаживший шрам казался особенно ярким на фоне его побледневшего лица.
— Меня вырвало, — сказал он. — А теперь я чувствую себя хорошо. Честно.
Передок его ночной рубашки был и вправду испачкан, но в голосе мальчика было больше притворства, чем ей хотелось бы слышать от ребенка. Все еще обеспокоенная, Грейс убрала волосы с его лба, чтобы убедиться, что у него нет жара, и обнаружила, что они измазаны какой-то липкой субстанцией.
— Тедди, дорогой, что это? — спросила она. — Думаю, тебе лучше сказать мне.
— Он съел дядины конфеты.
Оглянувшись, Грейс увидела Тома, который устроился на соседней кровати, подтянув колени к подбородку.
— Конфеты? — переспросила она.
Том только пожал узкими плечиками, указав на пол, где стоял старый ночной горшок, извлеченный из-под кровати, где его держали, очевидно, для подобной надобности.
Грейс встала и подняла над ним лампу. Горшок на треть был заполнен бледно-желтой массой, среди которой виднелись сгустки чего-то подозрительно похожего на плавленый сахар.
Или леденцы.
Лимонные.
Грейс прижала ладонь к своему лбу.
— Тедди, ты не мог.
— Мог, — возразил Том.
— Ябеда, — буркнул Тедди. — Ты тоже ел.
— Я съел двенадцать штук, — отозвался Том. — И меня не стошнило.
Грейс повернулась к нему, все еще держа лампу.
— А сколько съел твой брат?
Том снова пожал плечами и указал на пустую коробку на ночном столике.
— Остальное, — просто сказал он.
Грейс поставила лампу и схватила коробку.
— О, Тедди, — прошептала она. — Целую коробку?
Тедди прижал ладонь к животу.
— Наверное, — мрачно сказал он. — И все вышло наружу.
Грейс снова села на постель.
— Том, принеси своему брату чистую ночную рубашку. — Она повернулась к Тедди. — Иди сюда, я посмотрю, что у тебя с волосами.
Мальчик нагнулся вперед. Светло-русые волосы слиплись вокруг растаявших леденцов, неведомо как попавших в его волосы.
— О, Тедди, — вздохнула она. — Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы встать и позволить мне сменить простыни?
Тедди, смирившись с судьбой, выскользнул из постели.
К счастью, вымазанной оказалась только подушка. Видимо, мальчик заснул с леденцами во рту. Грейс с трудом сдержала смех, вспомнив ужас леди Аниши при виде целой коробки леденцов, которую купил Рутвен. Видимо, она предчувствовала размеры бедствия.
Тедди, казалось, прочитал ее мысли.
— Вы скажете маме? — поинтересовался он с несчастным видом.
— Мне придется, дорогой, — отозвалась Грейс. — Она твоя мать, а ты очень болен.
— Я уже выздоровел, — возразил он с тяжелым вздохом.
Грейс приложила ладонь к его лбу и не обнаружила жара. Мальчик, похоже, действительно пришел в себя. Но в комнате было прохладно, а камин погас.
Она быстро сменила наволочку и протерла лицо Тедди.
— Пойдем в кухню, — сказала она, взяв его за руку. — И попробуем вытащить эти липучки из твоих волос.
Рука об руку они проследовали по коридору и спустились вниз. Дверь одной из комнат была неплотно прикрыта, и из щели струился свет. Это был кабинет Рутвена, где Грейс еще ни разу не была. Когда они проходили мимо, дверь приоткрылась и одна из кошек выскользнула наружу.
Внутри на кожаном диване полулежал Рутвен в облаке дыма. Его глаза были полузакрыты. На столике перед ним стоял поднос с графином и пустым бокалом. Облаченный в свободную рубаху и белые штаны, он казался полностью расслабленным.
Грейс быстро протащила Тедди мимо, распознав наконец запах, исходивший порой от сюртука Рутвена. Похоже, не только Тедди злоупотреблял сегодня вечером, и кое-чем куда менее безвредным, чем леденцы.
— Дядя Эдриен опять выглядит странно, — прошептал Тедди, когда они двинулись дальше.
— Ш-ш, — предупредила Грейс. — Он устал. У него много забот. — И он тоже, если верить его сестре, страдает бессонницей, что, возможно, объясняет усталость, написанную у него на лице.
В кухне она посадила Тедди на кухонный стол и стянула с него ночную рубашку. Здесь было значительно теплее, чем наверху.
— Ты не должен бояться своего дядю, — сказала она, бросив рубашку и липкую наволочку в корзину для грязного белья. — Он просто не выспался.
— Он никогда не спит, — сказал мальчик. — И я его не боюсь. Просто вы новенькая. Я подумал, что это вы можете испугаться.
Грейс взяла кочергу и опустилась на колени перед плитой.
— Господи, Тедди, — сказала она, разворошив затухающее пламя. — С чего ты взял, что я боюсь лорда Рутвена?
Мальчик пожал худенькими плечами.
— Его все боятся, — отозвался он. — Кроме меня. И Тома. Но все слуги боятся, кроме Хиггенторпа.
— Какая чепуха. — Грейс наполнила таз теплой водой. — С какой стати кто-нибудь будет бояться твоего дядю?
— Потому что у него есть какой-то Дар.
Грейс оглянулась через плечо.
— Какой Дар, Тедди?
Тедди зажал обе руки между коленями.
— Не знаю, — пробормотал он. — Просто он у него есть. Я слышал, как мама сказала, что она не понимает, почему шотландцы называют это Даром, хотя это не что иное, как проклятие.
— Проклятие? Как это Дар может быть проклятием?
— Не знаю, — отозвался мальчик. — Просто из-за этого слугам не разрешается прикасаться к нему. А миссис Хеншоу говорит, что ее помощница никогда не смотрит дяде в глаза, иначе он узнает, когда она умрет.
— Обычный вздор, который болтают слуги, Тедди. — Грейс поставила таз на стол и достала из шкафчика кусок сала.
— Это еще зачем? — поинтересовался мальчуган с подозрительным видом.
— Вотрем немного в твои волосы, — объяснила она, — чтобы было не больно вычесывать липучку. А потом вымоем их с мылом и высушим перед огнем, прежде чем укладывать тебя в постель. Не хватает еще, чтобы ты простудился.
