Карен Рэнни - Обещание любви
Она крепко зажмурила глаза, пытаясь в очередной раз уснуть, но свет горящих, по настоянию Алисдера, свечей на ночном столике мешал. Наконец, не выдержав, Джудит повернулась к мужу:
– Маклеод, ты угомонишься когда-нибудь? Или ты сверхчеловек и можешь обходиться без сна?
Алисдер притянул ее к себе, и Джудит шумно вздохнула. Она бы предпочла спать отдельно, но Алисдер запретил ей возвращаться в комнату, которую она занимала раньше.
– Джудит, – посетовал он, – ты совсем не слушала меня? А я-то был уверен, что ты внимаешь каждому моему слову.
– Я не желаю говорить об этом, Маклеод.
– Алисдер, – тихо поправил он.
– Отлично, Алисдер. Я не желаю говорить об этом. – Она отвернулась, увидев, что он хочет поцеловать ее.
Тогда он потерся о ее щеку.
– Но, Джудит, эта тема так согревает меня, еще бы немного поддержки с твоей стороны…
– По-моему, ты и без моей поддержки отлично разогрелся, – хмуро отозвалась Джудит.
– Знаешь, – усмехнулся Алисдер, – у тебя замечательная грудь, а талия очень плавно и красиво переходит в бедра.
– Ты прекратишь или нет?
От внимания Алисдера не укрылось, что Джудит покраснела. Свечи освещали ее пухлые губы, отражались в волосах, согревали теплым золотистым светом розовые соски грудей, просвечивающие сквозь тонкую ткань ночной рубашки.
Джудит не хотелось, чтобы Алисдер смотрел на нее вот так. От его взгляда ночная рубашка становилась совсем прозрачной. Надо было сразу отказаться от этого подарка, но бабушка так давно трудилась над ним, что у Джудит не хватило духу не принять его. А теперь она чувствует себя совершенно обнаженной, будто зазывает Алисдера. Он протянул руку и через тончайшую ткань коснулся пальцем ее соска. Джудит резко дернулась и натянула простыню до самого подбородка. Только разве спрячешься от его слов?
– У твоих сосков божественный вкус, Джудит, – проговорил Алисдер, едва заметно улыбнувшись. – Мне было так приятно держать их во рту, но, думаю, тебе было еще приятнее, когда я вошел в тебя. Ты была такая горячая, мягкая, влажная.
Джудит отодвинулась от мужа еще дальше. Господи, да замолчит он наконец? Она просто вся горит от смущения.
– Тебе, похоже, доставляет удовольствие словами описывать все, что случилось, Маклеод!
– Да, это было прекрасно, Джудит, хоть ты и не испытала такого удовольствия, как я, – тихо произнес он, прижимаясь к ней и убирая в сторону простыню. Он перевернул Джудит на спину, медленно провел ладонью по бедру и скользнул под тонкую ткань ночной рубашки.
– Маклеод! – воскликнула Джудит, положив свою ладонь поверх его и остановив изысканную пытку. – Что ты делаешь?
– Алисдер, – со спокойной улыбкой поправил он.
Она чувствовала кожей каждый из его пяти пальцев, пять точек, которые жгли исходящим от него жаром. Она будто играла с огнем. Боль, вызванная ожогом, потом еще долго будет напоминать о себе. Его рука спокойно лежала под ее ладонью, дразня прикосновением. Ведь он послушен лишь потому, что сам хочет этого, а не потому, что у Джудит хватит сил помешать ему.
Однако он сам сказал, что сделает все, что она захочет. А честна ли она с собой? Действительно ли она хочет, чтобы он остановился?
Близость с Алисдером несла в себе много нового: приглушенный смех, едва уловимое поддразнивание. Прежде Джудит не знала этого и не понимала. Но было что-то еще, намек на более сильное чувство, которое распирало сердце и заполняло душу.
Хочет ли она, чтобы Алисдер оставил ее в покое?
Он улыбнулся ей, весело, озорно, и медленно наклонился, так чтобы у Джудит осталось время увернуться, если она того пожелает. Он проверял ее искренность. Оттолкнет ли она его, начнет сопротивляться, откажет ли ему в близости?
Он тепло и нежно прикоснулся губами к ее рту, словно приглашал ее ступить на дорогу, по которой ей еще не приходилось ходить. Она лежала спокойно, не двигаясь. Время шло, Алисдер не шевелился, не обнял ее крепче, и тогда Джудит облегченно вздохнула. Воздух легко сорвался с ее губ, обдавая теплом его губы. Алисдер приоткрыл их и глубоко вдохнул…
Близость через дыхание.
Джудит поежилась.
Алисдер немного отодвинулся, внимательно рассматривая ее. В его глазах, цвета густого меда, читалась сдержанность и еще что-то необузданное, пугающее. Но самый большой страх вызывала нежность, которую они излучали.
Против этого Джудит оказалась бессильна.
Глаза ее стали огромными, как море, голубыми и загадочными из-за пелены слез. Слезинка покатилась по щеке Джудит. Он слизнул ее языком, потом погладил жену по голове, прижался к ее виску губами, с наслаждением вдыхая ее аромат и стараясь заглушить охватывающую его ярость. Не к ней. Ни в коем случае не к Джудит. К человеку, который сделал с ней это.
Джудит повернула голову, нашла его щеку и нежно поцеловала. Алисдер пытливо вгляделся в лицо жены. Он безошибочно понял значение этого поцелуя: она принимает его и разрешает ему идти дальше.
– О, Джудит, – только и смог вымолвить Алисдер, гнев его угас под напором более мощных ощущений.
Длинным тонким пальцем он провел по краешку ее губ. Не испугается ли она, когда поймет, как сильно он ее хочет?
– У тебя красивые губы. – Он не дал ей сказать ни слова, приложив два пальца к ее губам. – Для поцелуев, Джудит, не для слов.
Он поцеловал ее так же, как утром в бухте, голодным поцелуем, который требовал ответа, а не подчинения. Алисдер задавал тон, но не торопил Джудит. Приподнявшись на локте, он увидел, что губы ее приоткрылись, нежное прикосновение его языка увлажнило их. С широко открытыми глазами, с пылающими щеками, она судорожно сжимали плечи Алисдера, словно опять боялась утонуть.
Рука его продолжала осторожное движение под рубашкой, будто и не было этих заставляющих все забыть поцелуев.
Они смотрели в глаза друг другу, разделенные всего несколькими дюймами; его глаза светились озорством, ее – чем-то похожим на страх, вызванный неопытностью. Алисдер был готов остановиться по первой ее просьбе.
– Я не доставил тебе наслаждения в бухте, Джудит, – еле слышно прошептал он.
Звук его голоса ласкал ей кожу подобно прикосновению крыльев бабочки. Неужели можно покраснеть еще больше? Джудит стала похожа на созревшее яблоко – вот-вот сорвется с ветки. Алисдер улыбнулся ее смущению и прижался губами к шее.
Быстрым движением он скинул на пол простыню, укрывавшую Джудит, и поднял ее ночную рубашку до талии вверх, обнажив ноги, бедра и живот Джудит в золотистом свете свечей. Когда она попыталась оттолкнуть его руки и прикрыться, Алисдер опять поцеловал ее так, что в голове у нее все мгновенно смешалось.
Только что он ласково улыбался ей, поддразнивая, проводил пальцем по подбородку, а теперь – целовал ей живот, рубцы на боках.
