Диана Гроу - Песня любви
— Она была дерзкой рыжей красавицей, совсем как ты. — Голос Торвальда зазвучал громко и твердо. — Мне не нужно было других подтверждений, кроме свидетельства собственных глаз, но Хельга поняла, что это на самом деле ты, еще по молоточку. Она увидела его на госпоже Астрид и спросила, как он к ней попал.
Рука Рики невольно дернулась к горлу.
— Он принадлежал моей Гудрид. Я подарил ей его на свадьбу. — Торвальд говорил обыденным спокойным тоном, словно обсуждал погоду или ход посевной. — Такая простая вещичка. По правде говоря, стоит недорого, но Гудрид никогда его не снимала. Всю жизнь.
— Я повесила этот талисман тебе на шею в день, когда ты родилась. Я сделала это, — добавила Хельга. — Я не могла вынести мысль, что ты покинешь нас ни с чем. И я украла его для тебя.
— Как ты можешь так просто здесь сидеть и говорить мне об этом? — потрясенно спросила Рика.
— Потому что это правда, — ответил Торвальд. — Я говорю это не потому, что хочу быть жестоким. И не горжусь тем, что сделал… Я горевал об этом каждый день с того самого момента.
— Видишь ли, твоя мать умерла, рожая тебя, — объясняла Хельга, поглаживая Рику по плечу, чтобы смягчить обиду. — А они так горячо любили друг друга, твоя мать и мой хозяин. Когда она умерла, он просто обезумел от горя.
— Это не оправдание, — сумрачно произнес Торвальд. — Даже тогда я понимал, что поступаю дурно. И эту вину я чувствовал каждый день с тех пор. А потом, когда я увидел тебя в доме ярла, я понял, что боги послали мне второй шанс.
— В чем, собственно, ты видишь этот второй шанс? — холодно поинтересовалась Рика.
— Узнать тебя, — ответил Торвальд. — Заботиться о тебе, как подобает отцу.
— Кажется, у тебя не слишком много опыта в таком деле, — отрезала Рика.
— Это верно, — кивнул он и, встретившись глазами с ее яростным зеленым взглядом, осознал, что разговор пошел не так, как ему хотелось.
Возможно, ему следовало подождать с признанием, кем он ей приходится, но ее возмущение по поводу брошенного ребенка усилило страх, который он испытал, видя, как она барахтается в днепровском водовороте. Если бы ему не удалось поймать ее, он потерял бы ее вновь, и на этот раз навсегда. И оба раза по своей вине. Вышвырнув ее на берег, Торвальд решил при первом же удобном случае рассказать Рике правду.
— После того как ты исчезла из моей жизни, в ней не осталось ничего, о чем стоило бы заботиться, — тихо промолвил Торвальд. — Плохо это или хорошо, но моя кровь течет в твоих жилах. Хочешь ты этого или нет, но я твой отец, и, наконец, мне пришло время вести себя, как положено отцу. Я лишь надеюсь, что еще не поздно заслужить твое прощение.
Никто не сказал ни слова. Орнольф и Йоранд ловили каждое слово. На их глазах разыгрывалась тяжелейшая драма, пострашнее тех, что рассказывала им Рика. Только Бьорн ощущал жгучие волны боли и гнева, исходившие от нее.
— Кровь — это все, что я получила от тебя, и никогда не попрошу ничего больше. Один человек спас меня из воды, в которую ты бросил меня умирать. — Голос ее был хрупким и льдистым. — Его звали Магнус Сереброголосый. Он был хорошим, храбрым и великодушным, с большим сердцем, и принял под защиту беспомощного младенца, не считая это чем-то необычным. Сам же Магнус был человеком уникальным. Он был моим отцом… единственным, которого я признаю.
Она встала, вышла из круга света и прислонилась к борту вытащенной на берег «Валькирии». Бьорн пытался последовать за ней, но не сомневался, что она оттолкнет его так же, как только что оттолкнула Торвальда.
Старик провожал ее мученическим взглядом. Внезапно до Бьорна дошло, почему Торвальд так настойчиво хотел купить свободу Рике и был готов заплатить за это всей своей землей. То же стало причиной его казавшегося бессмысленным путешествия в Миклагард. Он любил Рику также безнадежно, как Бьорн.
Он бросил на Торвальда понимающий взгляд. Торвальд, будучи родным отцом Рики, оставил ее, как только она родилась. А Бьорн лишил ее Магнуса, единственного отца, которого она знала. Торвальд посмотрел на Бьорна. В этот момент они ощутили объединяющую их связь. Это была любовь к женщине, которую они оба глубоко ранили, каждый по-своему.
И она никогда не позволит им забыть об этом.
Глава 23
Они благополучно одолели еще два порога, столь же больших и свирепых, как Эссупи, применив ту же технику переправы пустой лодки через камни вручную. А затем «Валькирия», увлекаемая быстрым течением, понеслась к Черному морю.
Через какое-то время раздались звуки, похожие на гром.
— Кажется, дождь собирается, — заметила Рика.
— Нет, — покачал головой Орнольф, — это ты слышишь Аэфор. Мы еще достаточно далеко от него, но он нас милостиво предупреждает о своем приближении.
— Он должен быть огромным… — ужаснулась Рика.
— Да. Так и есть, — согласился Орнольф и налег на весло, направляя «Валькирию» к правому берегу. — Бьорн, следи внимательно, когда покажутся большие заросли боярышника. Это будет означать, что недалеко то место, где нам нужно пристать и перегрузиться на телегу. Если мы его пропустим, другой такой возможности у нас не будет.
Бьорн с кормы ответил кивком.
— Аэфор такой большой, что нам придется тащить «Валькирию» несколько миль, — объяснил Орнольф. — Там ущелье, Днепр бурлит и крутит, а заканчивается все водопадом высотой футов в тридцать.
Бьорн перегнулся через острый нос «Валькирии» и рукой подавал дяде сигналы, указывая на приближающуюся отмель, которую следовало обогнуть.
— Как вели себя печенеги, когда ты последний раз здесь проходил? — спросил Орнольф.
— Не так сердечно, как хотелось бы, — ответил дядя. Бьорн повернулся к Рике:
— Мы должны быть настороже, Печенеги не сильны в рукопашном бою, но они просто демоны в стрельбе из лука.
Рика молча кивнула. Ее мучила вина за еще одну опасность, которую навязал им ее выбор.
— А разве вы не торгуете с печенегами? — спросила она Орнольфа. — Разве они не дадут нам телегу, как то племя, которое помогло нам добраться до Киева?
— На этот раз никакой телеги не будет, — ответил он. — Мы нарежем веток, маленьких деревьев и перетащим «Валькирию» волоком по дороге, выстланной хвоей. Это будет дольше, чем на телеге, но мы справимся.
— Вон, кажется, начало волока. — Бьорн указал на открывшийся узкий проход в густых зарослях боярышника.
— Да, — отозвался Орнольф. — У тебя острый глаз. Прошло больше десяти лет с того времени, как ты проплывал здесь со мной. Я рад, что ты до сих пор помнишь все метки.
Орнольф направил «Валькирию» к берегу и причалил.
