Джейн Гуджер - Идеальная жена
— Ты просто слишком быстро забываешь о плохом. Тебя вводит в заблуждение его нынешнее «хорошее» отношение к тебе. Разве ты забыла, что он сделал с тобой?
— Я помню, — вспыхнув, ответила Энн. Она все помнила, просто сейчас не хотела говорить об этом. Она просто не могла сейчас вспоминать ни о чем, кроме его теплых губ и глубоких глаз, наполнявших ее душу неведомым, но прекрасным чувством.
— Он использовал тебя тогда и сейчас использует только для того, чтобы избавиться от чувства вины. И обе мы знаем, что следующим шагом, который он предпримет, будет пересмотр условий вашего развода.
— Он не сделает этого.
Беатрис обняла Энн за плечи.
— Не будет? Он дал тебе клятву верности перед алтарем и нарушил ее в день, когда развелся с тобой и оставил тебя одну. Неужели же он именно тот человек, который заслуживает твоей любви?
— Нет! — вскрикнула Энн и заплакала. Глаза Беатрис тоже наполнились слезами.
— Ты должна ожесточить свое сердце, Энн. Этот город и это общество разорвут тебя на части, если узнают, что ты полюбила Генри снова. О тебе будут рассказывать анекдоты. А Генри все сойдет с рук. Как всегда.
Энн кивнула соглашаясь. Беатрис была права. Генри ничего не сказал о своих чувствах к ней. Он все время говорил о том, что ему нужно ее прощение, а не о том, что он хотел бы возобновить их отношения. Теперь она припомнила, что он не выглядел обиженным или, хотя бы раздраженным, когда она бросила в него песком после того, как они поцеловались. Какой глупой она считала себя сейчас из-за того, что не сумела скрыть свою любовь. Слава Богу, что она хотя бы не выставила себя полной идиоткой и ничего не сказала вслух. А он, вероятно, порадовался, что ему так легко удалось снять тяжкий грех с души.
— Ох, Беа. Поверить не могу в то, что я такая слабая.
— Он может быть очень обаятельным, — с понимающей улыбкой сказала Беатрис. — А ты была влюблёна в него прежде.
— Беа, если я когда-нибудь еще поддамся своей слабости, ударь меня посильнее. Прямо по голове.
Беатрис рассмеялась.
— Я думаю, что нам больше следует беспокоиться о твоем сердце, а не о твоей голове.
* * *Генри отпил глоток неразбавленного виски. В начале вечера он пил виски с содовой, но с каждой порцией напиток в его бокале приобретал все более темный оттенок.
— Не-на-вижу этот город, — пробормотал пьяный Генри, прислоняясь к шелковой обивке стены. — Ты только посмотри на них. Они только и ждут, чтобы кого-нибудь… кого-нибудь… Интересно, как бы им п-понравилось, если бы я… — Он снова отхлебнул виски и медленно поднял глаза на Алекса: — О чем это я?
— Ты сказал, что хочешь пойти домой, — сухо ответил Алекс и забрал у него бокал. Взяв Генри за руку, он положил ее себе на плечо и оторвал друга от стены, пытаясь поставить его на ноги.
— Нет, нет, нет, — затряс головой Генри. Он прищурился, стараясь сфокусировать, взгляд. — О Господи! Я совсем пьян.
— Да уж. Не на шутку.
— Как это я ум-мудрился так нап-питься? — недоуменно вопрошал Генри.
— Я не совсем точно подсчитал, но ты выпил около десяти порций виски, может быть, и одиннадцать.
— Этого н-не может б-быть. Я н-не см-мог бы уд-дер-жать столько в-виски в-внутри. М-меня с-сейчас с-сто-шнит.
— Все будет в порядке, старина. Давай-ка уберемся отсюда, пока ты еще при памяти. Ты в состоянии добраться до кареты?
— Д-дум-маю, д-да.
— Держи себя в руках, дружище. Мы собираемся немного пройтись, — приговаривал Алекс, посмеиваясь над преувеличенной осторожностью, с которой Генри движется к выходу. — Что скажет миссис Астор, если ты изгадишь её сверкающий паркет, а, Генри?
— П-прошу т-тебя, н-не надо об-б этом с-сейчас, Алекс. — Генри судорожно сглотнул, и глаза его наполнились пьяными слезами.
Им все же удалось дойти до мостовой, прежде чем Генри судорожно согнулся и расстался, наконец, с огромным количеством виски, обременявшим его желудок.
— Тебе нужно или больше тренироваться в этом виде спорта, или совсем бросить пить, Генри.
Генри сидел на земле, прислонившись головой к холодной подножке кареты, не обращая внимания на кучера, подбежавшего за приказом хозяина.
— Мне уже немного лучше, — с трудом выговорил он. — Напоминай мне почаще, чтобы я не пил так много.
— Я всегда начеку, но, поскольку это происходит довольно редко, я решил, что у тебя есть веская причина для того, чтобы напиться до поросячьего визга. Что на этот раз? Или, вернее спросить, кто?
Генри поднялся на ноги и посмотрел на кучера извиняющимся взглядом.
— Я хочу знать, почему она так себя ведет? Что за этим скрывается? Когда я поцеловал ее… Черт, когда мы поцеловались, я как будто опьянел. Это было так хорошо! А потом я сразу же оказался весь в песке.
Алекс горько рассмеялся, даже кучер не мог не услышать иронии в этом отрывистом, резком смехе.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. То, что тебе предстоит решить сейчас, это — приятно ли тебе состояние опьянения настолько, что ты сможешь пить и пить этот хмельной напиток дальше? Или, может быть, тебе следует заняться чем-нибудь другим и оставить все это в прошлом?
— Мне так нравится этот проклятый хмельной напиток, но потом меня всегда тошнит от него, — пьяно расхохотался Генри.
— В таком случае, мой друг, я бы попробовал на твоем мосте что-нибудь другое, например, искристое бодрящее шампанское.
* * *Девушка была очень милой. Очень милой и легкомысленной.
Генри зевал от ее шуток и то и дело оглядывал бальный зал «Казино», уверяя себя, что высматривает вовсе не Энн.
— Ах, вы совсем заскучали со мной, — пролепетала Аннет Биссетт, игриво похлопывая перчаткой по его руке.
— Ну, что вы, вовсе нет, — солгал Генри, заставляя себя взглянуть на нее. Девушка была прелестна. Она, казалось, сияла обрадована, когда он неожиданно проявил к ней интерес, и старалась все время держать свою головку под таким углом, чтобы ему не была заметна большая родинка у нее на лбу, как раз над левой бровью. Однако именно эта родинка, на его взгляд, была изюминкой этой девушки. Без нее Аннет была бы уж слишком идеальной, слишком прилизанной, слишком самоуверенной. Но, к счастью, родинка располагалась на самом видном месте.
— Ах, — сказала она, заметив взгляд Генри, потирая лоб в том месте, где располагалась злосчастная родинка. — Я собираюсь удалить ее.
— Не стоит, — сказал он со своей обычной обезоруживающей улыбкой, — она — самая уникальная ваша черта.
Аннет благодарно улыбнулась в ответ.
— Благодарю вас за комплимент, — проворковала она. — В таком случае я буду беречь ее. — Она опустила глаза и пристально взглянула на Генри сквозь густые ресницы.
