Селеста Брэдли - Самый желанный герцог
Теперь ему придется все начать сначала. Вероятно, Лайла не простит ему такого унижения, даже для того, чтобы стать его герцогиней. Голова Грэма шла кругом от замешательства, так же, как и его сердце. Какое зрелище представляла собой Софи, когда сражалась за него! Никто и никогда не сражался за него за всю его жизнь! Обеспокоенный и возбужденный, и, конечно же, будучи самим собой, он сказал неправильные слова.
— Если герцог по уши в долгах, то ему приходится выбирать очень быстро, — прорычал он.
Грэм увидел ее ответную реакцию, отчетливое разочарование на ее лице.
— Но Грэм… Лайла? Никакое количество красивых жилетов не стоит того, чтобы ты провел остаток своей жизни, связанный с этой… этой… шавкой!
Несчастный, он решил поразить ее так же, как Софи упрекала его.
— Тебе легко говорить. Никто не отдает мне роскошных нарядов просто так!
Девушка прищурила глаза.
— Я принимаю эти подарки примерно в течение недели. Ты был паразитом всю свою жизнь! — Она всплеснула руками. — Боже, Грэм! Когда ты собираешься повзрослеть? Когда ты собираешься осознать, что жизнь — это не заполненная игрушками детская, где никого не волнует, что ты разобьешь? Неужели и в самом деле, все, что ты представляешь собой, это — трехдюймовый слой потакания своим желаниям и высокомерия, а внутри — пустота?
Грэм замер.
— Вот таким ты видишь меня?
Софи заупрямилась, сложив руки на груди, ее глаза яростно сверкали.
— Есть какая-то причина, по которой я не должна видеть тебя таким?
Нет, на самом деле такой причины не было. Небрежный мужчина-мальчик, беспечный и расточительный. Именно такой он и есть — или, по крайней мере, таким он был.
Софи неправильно истолковала его молчание и презрительно закатила глаза. Только тогда Грэм увидел в них слезы.
— Соф. — Он сделал шаг по направлению к ней.
Девушка повернулась к нему спиной, пока тайком вытирала свои глаза.
— Убирайся прочь, — проворчала она. — Я собираюсь выйти обратно на публику, где найду кого-то, у кого на уме есть нечто большее, чем деньги!
— Ты превратилась в такую леди, — нежно поддразнил ее Грэм. Он потянулся и схватил ее за руку. Затем он повернул девушку лицом к себе. — Софи, не позволяй себе злиться. Я не хотел расстроить тебя.
Она продолжала отворачивать от него лицо.
— Я не расстроена. Просто мне до смерти тошно смотреть на тебя, вот и все. Боюсь, что на это нет времени. Слишком много важных людей ждут меня снаружи.
Молодой человек повернул к себе ее лицо, взяв за подбородок нежными пальцами.
— Ну и ну. Ты привела в беспорядок свой причудливый макияж. — Он вытащил свой носовой платок и промокнул ее припудренные щеки, разглаживая линии, оставленные ее слезами. — Вот так, теперь снова все красиво. — Грэм быстро, бессмысленно и легко поцеловал ее в губы, находившиеся так близко от его собственных.
За исключением того, что поцелуй оказался вовсе не бессмысленным.
Софи застыла от короткого прикосновения губ Грэма к ее губам. Так же, как и он.
Время остановилось, сладкое и тягучее, каждый из них не желал отодвигаться, не в состоянии задуматься или запротестовать или сделать что-то еще, кроме того, чтобы стоять на месте.
Маленькая комнатка стала убежищем, собрание людей за ее пределами становилось все более далеким с каждым ударом пульса, звуки затихали и исчезали под стук двух сердец.
Когда Софи вдохнула, ощущая его запах и жар его тела, ей показалось, что она вдохнула часть его жизни и энергии в свое сознание. Внезапно нечего стало бояться, и ничего не нужно было скрывать. В мире не было никого, кроме них двоих, и она наслаждалась этой изоляцией.
Грэм был здесь, и он мог стать ее. Все, что ей было нужно, — это дотянуться…
Мощные мускулы на его груди сократились под ее ладонью, и она осознала, что уже дотянулась.
Кажется, это все, что было нужно ему, потому что в следующий момент девушка обнаружила, что Грэм грубовато притянул ее в свои объятия, прижав к этой каменно-твердой груди, в круг его обжигающей сексуальности.
Софи не протестовала, даже не задохнулась от удивления, потому что это не было сюрпризом. Он был в точности таким, каким должен был быть, так же, как и она, дрожащая рядом с ним, воспламенившаяся для него…
Охотно подчиняющаяся.
Нет, нетерпеливая.
Было так легко освободиться от всего, что она даже усомнилась в том, что ее вообще когда-то что-то сдерживало. Девушка скользнула руками вверх, чтобы обвить их вокруг его шеи, двигаясь медленно, словно во сне. Грэм резко выдохнул в ответ на ее добровольное объятие, и она устыдилась того, что так долго удерживала себя вдали от него. Софи поклялась, что она покажет ему себя таким образом, что он никогда этого не забудет.
Она нежно вплела пальцы в его волосы, а затем ухватилась за них крепче. Его глаза расширились, и он открыл рот, чтобы заговорить.
— Ш-ш. — Потрясающе, но Софи была уверена, она просто знала, что нужно делать. Она никогда раньше не целовалась, но просто знала, как наклонить голову, чтобы их губы встретились там, где нужно. Она приподнялась на цыпочки, медленно скользнув вверх своим телом по его твердому животу и груди, не делая попытки скрыть свое удовольствие от этого ощущения.
Грэм сглотнул, с трудом. Девушка ощутила, как волна власти прокатилась по ней, примитивной женской власти, более древней, чем само время. Она предъявила права на соблазнительницу внутри себя, позволив себе выступить вперед и разыграть этот момент с медленным, уверенным искушением.
Он ждал, его челюсть напряглась, его веки потяжелели от невыразимого желания. Он затвердел от прикосновений ее тела. Софи слегка улыбнулась и покачала бедрами, чтобы прижать мягкость нижней части своего живота к его твердому бугру. Сильная дрожь сотрясла его тело, а жилы на шее запульсировали, но Грэм продолжал молчать, все еще прикованный к месту ее пальцами, запутавшимися в его волосах.
Он мог бы вырваться на свободу, но Грэм, наконец-то, оказался в том месте, о котором мечтал с… как долго? Всего лишь эту неделю — или несколько месяцев?
Он даже не осмеливался дышать слишком тяжело, хотя мог бы уже задыхаться, если бы позволил себе. Девушка в его руках была такой невинной, озорно-чувственной — она ничем не напоминала его осторожную, сдержанную Софи. Это была женщина, которая сражалась за него, женщина, которая отчаянно бросилась между ним и злобными оскорблениями Лайлы.
Затем места для воспоминаний не осталось, важно было только настоящее, потому что Софи наконец-то поцеловала его.
Ее губы были мягкими, соски — твердыми, пальцы в его волосах причиняли ему боль, от которой он не отказался бы и за тысячу ночей бессердечного удовольствия. Она была той самой. Она всегда была той самой. Грэм знал это, в каком-то месте внутри себя, куда он никогда не заглядывал, он знал об этом с самого первого раза, после того, как спас ее от опасности врезаться в стену.
