Элоиза Джеймс - Покоренный ее красотой
Он сел, издав стон.
– Лучше? – поинтересовалась Линнет, пристроившись в ногах постели, так чтобы у него было достаточно места.
Вряд ли она сможет продержаться на ногах до конца бури, пусть даже подобная близость неприлична.
Пирс вытянул правую ногу и принялся массировать ее, безжалостно зарываясь пальцами в плоть.
– Все лучше, чем стоять после такой пробежки, – сказал он, не поднимая глаз.
– И давно у вас эта травма? – спросила Линнет.
– Почти всю жизнь.
– А почему она не заживает?
Он покачал головой:
– Не знаю. И не узнаю, пока не сделаю себе аутопсию. – Линнет ошарашенно моргнула. – Глупая шутка, не обращайте внимания. Думаю, это связано с отмиранием мышц. У меня были пациенты, у которых, похоже, атрофировались мышцы после физической травмы. В некоторых случаях боль проходит. В других… нет.
– И что, нет ни единого шанса? – спросила она, наблюдая за энергичными движениями его пальцев. – У вас даже нет шрама.
Он слегка повернул ногу, и Линнет ахнула при виде неровного шрама на внутренней стороне его ноги, тянувшегося от верхней части бедра до колена.
– Как вам удалось выжить?
– Это самое удивительное, – небрежно отозвался он. – Хотя бы из-за риска заражения. Но я тертый калач. – Он усмехнулся, подняв наконец глаза.
Линнет не ответила на его улыбку. Она была буквально потрясена, представив себе мучительную боль, которую могла причинить рана, оставившая такой огромный шрам. Даже не задумавшись, она протянула руку и пробежалась пальцами по сморщенной коже.
– Это шрам болит или поврежденные мышцы?
– Пожалуй, вы первая женщина, которая коснулась меня там, – медленно произнес Пирс. – Странно, что я никогда об этом не задумывался.
Ничего удивительного, учитывая его увечье, подумала Линнет, глядя на свои пальцы, казавшиеся такими бледными на фоне его смуглой кожи. Внезапно она осознала, что ее рука находится на внутренней стороне мужского бедра, и поспешно отдернула ее.
– Жаль, мне понравилось, – сказал Пирс.
Линнет так смутилась, что ее щеки, наверное, приобрели пунцовый оттенок. Она рискнула бросить взгляд на его лицо. Она уже знала это выражение. Желание. Она вздохнула.
– Я всего лишь хотела… – Она запнулась.
Казалось, он с трудом сдерживает смех. Черт бы его побрал!
– Не вижу ничего смешного, – запальчиво произнесла Линнет. – Я пыталась проявить сочувствие.
Пирс откинулся на спинку кровати, скрестив руки за головой.
– Вообще-то я не позволяю женщинам гладить эту часть моего тела, – сообщил он.
Линнет кивнула:
– Конечно. Я понимаю. – Ее пальцы все еще покалывало от прикосновения к его коже, и она сжала их в кулаки.
– Хотя, признаться, мне понравилось. Пожалуй, мне следует завести женщину. Как вы думаете? Мы бы могли поселить ее в западном крыле вместе с Гэвином и другими пациентами, которые умирают, но не от инфекции.
Вокруг крохотного домика выл ветер, и казалось, что они двое – единственные люди на всем свете.
– Зачем? – спросила она с искренним любопытством. – Только для того, чтобы эта дама время от времени потирала ваш шрам?
– Она не будет дамой, – возразил Пирс. – В этом весь смысл. – В его глазах светился смех… и что-то еще.
Всего лишь желание, сказала себе Линнет. Она подтянула ноги на постель и подогнула их под себя. Его глаза следовали за ее движениями.
– Что может делать для вас женщина, чего не может дама?
– С дамами слишком много ограничений, – сказал он, шевельнувшись так, что его вытянутая нога коснулась ее ступни. Линнет словно пронзил электрический разряд.
– Таких, как брак? – сумела выговорить она, гордясь тем, что не выдала своей реакции на его прикосновение.
– Да, – согласился он. – Таких, как необходимость жить с одной и той же женщиной много лет. Только не говорите мне, что вы никогда не думали об отрицательных сторонах брака.
Конечно, она думала. Никто не смог бы флиртовать с принцем в течение двух месяцев, не задумываясь о том, каково это видеть его лицо за завтраком до конца своих дней. И, учитывая, что принцем был Август, трудно было избежать тягостного чувства, сопровождавшего этот образ.
– Вижу, думали! – рассмеялся он. – Вы такой же одинокий волк, как и я.
Линнет покачала головой:
– Нет. Я действительно хочу выйти замуж. И хочу влюбиться, хотя понимаю, что эти две вещи не всегда удается совместить.
Пирс фыркнул.
– Вы романтик, даже если рассуждаете о супружеской измене как о чем-то обыденном.
– Я прочитала слишком много романов, чтобы не быть романтиком.
– Романы не имеют никакого отношения к реальной жизни.
– Они лучше, чем реальная жизнь, – возразила Линнет. – Всегда приятно видеть, что плохие люди получают по заслугам.
– Почему бы вам не пересесть ко мне? Столбик кровати выглядит ужасно неудобным, а спинка достаточно широкая, чтобы мы могли сидеть рядом.
Ей действительно было неудобно сидеть, прислонившись к изножью постели. Но она медлила.
– Буря не стихает, – сказал Пирс. – Мы застряли здесь по меньшей мере на пару часов. К тому же в вашем знании реальной жизни имеются существенные пробелы, которые мы могли бы восполнить. Мне всегда хотелось поболтать с женщиной, склонной к супружеским изменам. К тому времени, когда они попадали ко мне, они обычно страдали от сифилиса и не испытывали желания обсуждать со мной свое бурное прошлое.
– Вряд ли меня можно отнести к этой категории, учитывая, что я даже не замужем. Хотя позволю себе заметить, что в реальной жизни я была бы скомпрометирована этой бурей и нам пришлось бы пожениться, – сказала Линнет, перебравшись в изголовье постели и усевшись рядом с ним.
– Не теряйте надежды, – отозвался он задушевным тоном. – Герцогство еще не потеряно для вас. Просто не мое герцогство, поскольку никому в Уэльсе нет дела до того, чем мы здесь заняты. Мой отец, наверное, в замке и молится о чуде. А ваш в Лондоне, уверенный, что вы уже графиня и находитесь на верном пути к герцогине.
– Какого чуда хочет ваш отец? – поинтересовалась Линнет.
– О, чтобы прошлого не было. Чтобы моя мать простила его. И чтобы мое увечье исчезло.
Линнет сочувственно кивнула.
– Он такой грустный.
– Еще бы, он так рассчитывал на внука, – поддакнул Пирс. – Есть от чего расстроиться.
Линнет ткнула его локтем.
– Не будьте таким нудным. Вы не хуже меня знаете, что ваш отец отнюдь не чудовище. Глупо вести себя так, будто вы этого не понимаете.
– Вы хотите сказать по детски?
– Вам нравится вести себя по детски, – сказала она. – Но вам не нравится, когда вам указывают, что вы используете свои мозги не по назначению. Вы слишком наблюдательны, чтобы не видеть, как он страдает.
