АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 3
Сейчас таким попугаем был сам Маляренко. Тугая повязка на лице давила на подбитый глаз и разбитый нос, заставляя их болеть в два раза сильнее, макушку пекло солнце, а жёсткие доски фальшборта впивались в спину. Шевелиться тоже было больно. Рука и бок при каждом движении тела давали о себе знать и Ваня, решив, что всё равно ни хрена интересного не видать и не слыхать, просто-напросто заснул.
Проснулся Иван оттого, что лодка обо что-то крепко приложилась бортом, а из рубки раздался громкий мат Кольцова. Вся палуба ходила ходуном. Экипаж суетился, бегал и чего-то делал с лодкой.
'Тонем?'
Тонуть, вот так, связанным и с закрытыми глазами было страшно.
'А… нет, не похоже'
Мат Кости был, скорее, добродушным, а суета моряков – весёлой. Сыпались шутки, звучали громкие приветствия и женский смех.
'Приплыли'
Иван проторчал на своём месте ещё, как минимум, два часа, наслаждаясь радиопостановкой под названием 'прибытие в родной порт'. Мимо бегали люди, чего-то носили, чего-то делали и никакого внимания на связанного пленника не обращали. А потом и вовсе – ушли.
'Вот тебе и важный пленник!'
Ваня даже обиделся. Его тут попросту забыли!
– Этот?
– Этот. Берём.
– Сам дойдёт.
Сильные и жёсткие ладони вцепились в Маляренко и рывком подняли того на ноги. Избитое и затёкшее тело моментально отреагировало.
– А! Блять!
Ноги подогнулись, и Ваня повис на руках своих конвоиров.
– Заткнись, сука! Хоть слово ещё вякнешь – руку сломаю. Понял?
На голову, поверх повязки, натянули мешок и дышать сразу стало намного тяжелее.
– Шевели заготовками!
– Тяжёлый, зараза. Да быстрее шевели ногами, урррод!
Весь путь, который занял не меньше часа, Иван постоянно шёл наверх. По какой-то невероятно длинной лестнице. Ноги постепенно ожили и вспомнили как это – ходить, да и бок уже не так болел, но монотонное и однообразное движение было настолько утомительно, что Ваня потихоньку заснул. Он переставлял ноги и спал, как самая настоящая боевая лошадь.
Ване снился институт и посвящение первокурсников в студенты, которое по обыкновению проходило с обратной стороны Медеуской плотины, на дне гигантской противоселевой ловушки. А самое интересным в этом сне было восхождение по лестнице на эту самую плотину. Сон был каким-то уж очень натуральным – босые ноги с каждым шагом болели всё сильней.
– Быр-быр-быр-быр!
– Мммм?
– Ты чё, урод, спишь что ли?
Мощный тычок в спину придал ускорение, которое плавное перешло в падение.
Уффф! На охапку сена. Фууух! Прелого и вонючего.
Маляренко чихнул и проснулся.
– Развяжите меня, козлы! И попить дайте! И вообще, я требую адвоката!
Секундная тишина взорвалась оглушительным смехом. Смеялось человек шесть или семь и их смех отражался эхом со всех сторон.
'Пещера'
– Развяжите его. И дайте ему напиться. – Властный голос отдал команду и гогот мгновенно смолк.
Перед Иваном, в сумраке пещеры, стоял невысокий человек в кожаных доспехах и с факелом. Больше Ваня ничего разглядеть не успел, потому что этот человек сунул факел почти что ему в лицо. От яркого огня глаз сразу ослеп. Человек с факелом хмыкнул.
– Так вот ты каков… ну что ж – обживайся. Это теперь твои апартаменты.
Перед самым носом Вани заскрипела и гулко грохнула тяжёлая дверь.
Глава 6.
Длинный кожаный трос, сплетённый из множества ремней, засвистел, обтирая край деревянного рельса по которому, ускоряясь, бежала тележка и планер начал набирать скорость. Тяжёлый груз ухнул в пропасть, тележка с крюком улетела следом за ним, а огромная птица, величественно расправив крылья, как-то очень медленно взмыла в небо.
– А-аа-а!
Все семьсот шестнадцать жителей посёлка одновременно с восторгом выдохнули. Взлетел! Птица приподнялась на пару секунд над обрывом и с бешеной скоростью рухнула вниз, скрывшись за краем плато.
– Аа!
Толпа в ужасе качнулась к обрыву.
– Стоять! Стоять! Всем стоять! Ни с места!
Полковник упёрся в ближайших людей и остановил их. Толпа замерла, а потом взорвалась новой порцией ликующих криков – планер вынырнул из пропасти и как парящий орёл взмыл вверх.
– Папка! Он летит! Летит!
Четырёхлетний карапуз Сергей Константинович Кольцов прыгал на шее отца и махал руками.
– Папка, а дядя Вова мне разрешит полетать? Я тоже хочу!
– Разрешит сына, конечно разрешит.
Мысли первого зама 'дяди Вовы', полковника Алексеева, Константина Сергеевича Кольцова были далеко-далеко. В тюремной пещере. В камере одного из заключённых.
Напряжение, возникшее вокруг привезённого им пленника, за прошедший месяц достигло апогея. Вся верхушка Новограда успела на три раза переругаться относительно его судьбы и методов его допросов. Исключением пока был лишь он. Константину хватило ума ни разу, по поводу возможного Разрушителя, не высказаться.
– Забери его. – Кольцов снял с шеи сына и отдал его жене. – Совещание. Идти надо.
'Дядя Вова', с сопровождающими, словно линкор среди стаи рыбацких лодок, уже двинул в штаб. С другой стороны взлётки в штаб шествовал владыка со своей свитой. Вопрос, стоявший на повестке дня, был и прост и сложен и требовал незамедлительного решения.
Костя вздохнул.
– Пойду я.
– Итак, – Алексеев обвёл взглядом собравшихся, – толку – ноль. Так?
– Так. – Отец Илия покачал головой. – Молчит, проклятый. Что мы только не делали…
От взгляда Кости не укрылись мимолётное неудовольствие на поджатых губах Батюшки. Отец Пётр был оччччень недоволен. Да и Матушка как-то странно замерла.
Бывший психотерапевт тем временем, продолжил.
– Мы, конечно, могли бы его быстро выпотрошить… но… Пётр Михайлович запретили-с.
Костя вздрогнул. Это 'с', постоянно добавляемое вонючкой-садистом, его достало окончательно и бесповоротно.
– Пытку бессонницей я сам велел прекратить. Испытуемый, после пяти суток впал в пограничное состояние. Бред сумасшедшего нам не нужен, я полагаю?
Полковник коротко посмотрел на отца Петра и Матушку. Та сидела, накинув на голову капюшон своего плаща, и не шевелилась.
– Дальше. Что вы предприняли?
– Мы… понимаете… – Отец Илия тянул кота за хвост изо всех сил. – У нас не было полномочий. Мы могли бы его опоить. Некие запасы спирта у меня есть. И настойка опия тоже…
– Грех это!
– Батюшка, я понимаю, что наркотик это, конечно, перебор… но алкоголь… сухой закон здесь многим поперёк горла…
– Мы сейчас не об этом говорим.
