Конни Брокуэй - Всю ночь напролет
— Назад!
Было видно, как на его щеке под ясными, светлыми глазами забилась жилка, после чего его снова скрыл полумрак. Грудь Джека поднималась и опускалась глубоко и размеренно. Ощущение жара и легкого покалывания пробежало по коже Энн, охватив живот, грудь, бедра. Она подавила желание усилием воли.
Довольно долго они, не отрываясь, смотрели друг на друга.
— Встаньте, капитан, — произнесла она и поднялась со стула. Она уже достала из-за пояса пистолет, и теперь его дуло было нацелено на Джека вместе со шпагой.
— А если я откажусь?
— Вам когда-нибудь приходилось видеть кастрированного жеребца, капитан?
Острие шпаги опустилось к его паху, поигрывая прикрывавшей его простыней.
На какой-то миг, равный одному удару сердца, их взгляды встретились. Не издав ни звука, Джек отстранился от шпаги и встал с постели. Он был очень высок, гораздо выше ее ростом, и тем не менее — чувство мрачного удовлетворения пробежало по ее жилам, вызывая дрожь в теле, — он был полностью в ее власти. Даже стоя в двух ярдах от нее, он возвышался над нею, и, хотя его поза казалась небрежной, взгляд оставался настороженным.
Не собираясь отступать ни на дюйм, Энн снова подняла шпагу так, что она оказалась на уровне его шеи. Запах постели, мужского тела и еще чего-то столь же не поддающегося определению, сколь и возбуждающего, проникал ей в ноздри.
— И что теперь? — спросил он.
— Садитесь, капитан.
— В присутствии леди? Нет уж, уволь. — Он поклонился, как бы снова желая ее поддразнить.
— Я не леди! Я воровка! Ваш враг! Но этой ночью вы мой!
Его взгляд стал острым, на лице от чрезмерной сосредоточенности проступили морщины. Слишком поздно Энн сообразила, что говорит, не прибегая для маскировки к характерному выговору своего отца.
— Садитесь, черт бы вас побрал!
Пожав плечами, он повиновался, словно не придавал ее маленькой победе особого значения. Обойдя вокруг стула, она встала у него за спиной и прижала дуло пистолета к его шее.
— Руки за спину, капитан! — хриплым голосом скомандовала она, сняв с плеча моток веревки. Он подчинился, и она первым делом принялась за его искалеченную руку, против воли обратив внимание на безобразное месиво из вывернутых суставов, мышечной ткани и сухожилий.
Он много страдал. Он бывал ранен — одному Богу известно, сколько раз, — но тем не менее сопротивлялся смерти и выжил. И, что еще важнее, еще занятнее, ему удалось увидеть последствия собственных деяний. Если бы только она могла сказать о себе то же самое!
Она заколебалась.
— Ты же знаешь, что рано или поздно я тебя поймаю, — произнес он, повернув голову и исподлобья бросив на нее ненавидящий взгляд.
Она туго затянула петлю вокруг его запястья, после чего принялась за другое и связала его руки вместе. Затем встала прямо перед ним и смерила его беспомощную фигуру в путах надменным взором. Впрочем, на него это не произвело заметного впечатления.
— Ну а теперь? — спросил он.
— А теперь я хочу немного позабавиться, капитан. Точь-в-точь так, как вы поступили со мной. А вы будете сидеть и спрашивать себя: «Неужели это все? Конец?»
— Ты меня не убьешь.
— Вот как? — Ее голос звучал грубо, властно. — Если мне придется выбирать между своей жизнью и вашей, то, можете не сомневаться, я выберу свою, капитан. Я уже делала это раньше и сегодня сделаю то же самое.
— Тебе случалось убивать человека? — спросил он, внимательно следя за нею.
— Да!
— Что ж, если ты и впрямь намерена меня прикончить, делай это поскорее. Я не хочу провести последние минуты, обмениваясь признаниями с воровкой и убийцей, которая к тому же из трусости не снимает маску.
В его словах не было ни малейших следов страха или надменного презрения. Он просто констатировал факт.
— Меня заботит не то, чего вы хотите, — фыркнула она, — а лишь то, чего хочу я. Неужели вам никогда не приходилось иметь дело с грабителями, капитан? Они всегда стремятся получить то, чего у них нет, а если добиваются своего, это только заставляет их желать большего.
— Ты ведь не собираешься меня убивать. Тебе нужно, чтобы я перестал тебя преследовать. Но я не отступлюсь от своей цели. Во всяком случае, не сейчас. И ты сама должна это понимать.
— Заткнитесь!
Он запрокинул голову. Его взгляд был задумчивым.
— Если бы ты выждала еще немного, то могла бы получить полную свободу действий. Однако ты не пожелала. Почему? — Последний вопрос прозвучал резко, настойчиво. — Ведь ты наверняка уже догадывалась, что стоит тебе ненадолго залечь на дно, и меня отстранят от расследования. Зачем же ты явилась сюда сегодня?
Его слова отдавались угрожающим стуком в ее висках.
— Потому, что я так решила!
— Знаешь, что мне пришло в голову? — Холодный, отстраненный голос Джека словно искушал ее.
— Нет! — Шпага резко взметнулась вверх, так что ее кончик оказался у его груди. Она с хладнокровным видом провела острием по коже Джека, пока не зацепила край воротника его ночной сорочки. Не остановившись на этом, она разрезала на части льняную материю, пересчитав все его ребра, после чего опустила острие ниже.
Похоже, она все-таки нашла способ заставить его замолчать.
Его взгляд, прикованный к ее лицу, был полон истинно королевского высокомерия. Его глаза обещали неминуемое возмездие. Они светились в темноте, как у волка.
Она не возьмет свои слова обратно. Раз взявшись за дело, она не откажется от задуманного. И ведь, в конце концов, разве не этого она добивалась с самого начала? Потому-то она и явилась сюда, как бы ни пыталась лгать себе этим утром. Ибо это было все, что ей когда-либо удастся от него получить.
И она получит свое — пусть не совсем честным путем, пусть даже против его воли. Она разрезала на куски остатки его ночной сорочки.
— Что ж, моя воровка, теперь тебе придется меня убить, — произнес он хладнокровно, прожигая ее взором. — Потому что я не остановлюсь до тех пор, пока не найду тебя. Я не успокоюсь до тех пор, пока ты не станешь моей. Не важно, какой ценой и сколько времени это займет.
Энн выронила шпагу, и та со звоном упала на деревянный пол. Биение ее сердца отдавалось громким эхом в жилке у горла. Она не спеша приблизилась к нему и встала у него между коленей.
— Да, — ответила она. — Но сейчас вы мой.
Глава 14
Джеку удалось немного ослабить веревку, которой воровка связала ему руки. Еще несколько минут, и он освободится. Ярость только подхлестывала его решимость.
Ему следовало бы ответить на ее запугивания, однако это была уже не та женщина, которая преследовала его даже во сне. Его воровку словно подменили. Отчаяние окутывало ее, словно мантия, и она явно переступила ту тонкую грань, за которой человек теряет контроль над собой. «Красота — коварная приманка, за которой таится смертельная ловушка», — писал когда-то Лили[19], и это чистая правда.
