Джери Уэстерсон - Вуаль лжи
— Так почему же вы мне не сказали?
Он обернулся с улыбкой на губах:
— А потому что никакой пользы вам от этого не было бы.
Криспин шагнул в грязь и направился по дороге. Через несколько секунд она его нагнала.
— Получается, они убили Николаса из-за реликвии?
— Возможно. Хотя и маловероятно.
— Почему?
— Потому что они хотели узнать, где находится мандилион, а убийство им в этом никак не поможет. Вот разве только вы…
— Я?
— Возможно, они думают, что местонахождение мандилиона известно вам.
Она приложила руку к шее и отрицательно покачала головой. Мелко перебирая ногами, Филиппа старалась держаться рядом.
— Так что я вновь прошу рассказать мне о синдикате.
Филиппа обернулась, вглядываясь в серый туман. Криспин решил, что это хорошая мысль, и последовал ее примеру. По переулкам бродили промокшие горожане, кто налегке, кто с корзинами через руку. Некоторые сгрудились возле навесов и дымных жаровен местных лавочек — и не важно, какая на ком была одежда, красная ли, синяя ли: дождь всех перекрасил в мокрый серый цвет.
От Склаво с Беспалым и даже от мужчин в ливреях не осталось и следа.
— Об этом синдикате я знаю мало. Николас упомянул о нем лишь один раз. Да и то против своей воли. Мне кажется, это мандилион заставил его сказать правду, хотя, насколько мне известно, он один был способен солгать рядом с «вероникой».
— Не говорите глупостей, — проворчал Криспин.
Она вскинула лицо:
— Мне кажется, я вам плачу деньги. Не забыли еще?
— Что-то такое припоминаю.
— В таком случае советую вам вести себя повежливее к той, кто вам платит.
Филиппа перестала играть роль благородной дамы и вернулась к своему родному саутуоркскому акценту, от которого в груди у Криспина шевельнулась неприязнь. Он сжал челюсти. В эту минуту было гораздо проще видеть в Филиппе бывшую горничную.
Наконец они добрались до особняка Уолкотов, однако у самой двери Филиппа заколебалась. Она неподвижно стояла под защитой портика, пока ливень вовсю хлестал щебенчатый дворик. Промокший капюшон скрывал ее черты, пока она не подняла голову. Ее лицо, исполненное девичьей искренности с легким налетом наивности, привлекло к себе его полное внимание. Холод нацеловал на ее щеках по красному пятнышку, оттененному молочной белизной кожи. Губы Филиппы порозовели и вспухли от ее привычки их часто прикусывать.
— Мне страшно, — сказала она.
Эти слова притушили гнев Криспина с той же легкостью, с которой пальцы защипывают фитилек горящей свечи. Он погладил ладонью рукоять кинжала.
— Я не позволю никакой беде вас коснуться.
Филиппа продолжала смотреть на него с выражением, для внимательного изучения которого у Криспина попросту не было времени. Впрочем, он залился стыдливым румянцем и поспешил скрыть его, шагнув к двери.
— Что ж, тогда давайте проделаем это побыстрее.
Глава 14
Чем ближе Криспин и Филиппа подходили к мезонину, тем медленнее становились ее шаги.
— Нам сюда? — наконец спросила она.
— Да.
— Но ведь он еще здесь…
— Уолкот? Когда же вы собираетесь его хоронить?
— Погребение завтра. Гильдия, челядь… очень много хлопот. Мне пришлось всем заниматься в одиночку, и я не уверена, что… Поверьте, я сама хотела сделать это гораздо раньше!
— Я верю, верю.
Криспин вошел в комнату и поморщился. Никакие пряности и травы мира не могли скрыть запах распада. Горели лишь две свечи; мертвый торговец был полностью задернут простыней. Завтрашние похороны придутся очень кстати.
Он обернулся лицом к стене и краем глаза заметил движение. В тени кто-то маячил. Криспин выхватил кинжал и в тысячный раз огорчился, что у него нет с собой меча.
— Эй ты! Я тебя вижу! Выходи!
Лицо человека осветилось тусклым огнем свечи.
— Уберите оружие, дружище Криспин, — сказал Джон Гуд дрожащим голосом и прикрыл нижнюю часть лица рукой, силясь защититься от запаха.
Криспин попытался успокоиться.
— Вы меня чуть не до смерти напугали, — сказал он, вкладывая кинжал в ножны, после чего смахнул пот с верхней губы. — Что вы тут делаете?
— Завтра похороны, вот я и подумал…
Возбуждение Криспина улеглось, и он похлопал мужчину по плечу, кивнул, затем оглянулся на стоявшую в дверном проеме Филиппу. Наклонившись к Джону, он спокойно спросил:
— Ну, как дела в поварской?
— В поварской? Так ведь вы не говорили, чтобы…
Тут Джон осекся и уставился на Криспина. Он заметил Филиппу и растерянно посмотрел на Криспина. Джон скривил губы в испуганной улыбке:
— Мне надо идти.
Криспин вышел вслед за ним, догнал в коридоре. Гуд быстро оглянулся на хозяйку.
— Что случилось, Джон? У вас есть что мне сказать?
Гуд в который раз бросил опасливый взгляд на Филиппу, и Криспин повлек его в глубь коридора.
— Я не хотел говорить в ее присутствии, — пояснил тот. — Опять на меня наседает этот Адам Бектон. Истинно говорю вам: он вечно приходит в ярость на пустом месте.
— Мне кажется, что Бектон… — Криспин стрельнул глазами в сторону Филиппы, — …сейчас очень занят.
— А мне кажется, он безумец. Вот помяните мое слово, он обязательно на кого-то набросится. Надеюсь только, что не на меня.
Джон прикрыл рот гладкими пальцами.
— Не беспокойтесь, просто держитесь от него подальше. Я надеюсь закончить это дело в самом скором времени.
Криспин вновь похлопал Гуда по плечу и отправил в людскую. Нацепив на себя виноватый вид, он вернулся к Филиппе в мезонин.
— Что это за человек? — спросила она.
— Один из ваших слуг. Я просил его держать глаз востро.
— Ему поручено меня оберегать?
— Он всего лишь мой часовой. На всякий случай, чтобы немедленно оповестить меня.
Она недоверчиво кивнула и вновь застыла на пороге, ничем не показывая, что собирается пройти в комнату.
— Филиппа, вы должны войти.
— Вот как? Почему?
Криспин бросил взгляд на мертвеца.
— Не волнуйтесь, он полностью закутан в саван.
Филиппа издала всхлип и наконец переступила порог, отвернувшись от трупа.
— Все это зря. Мандилиона здесь нет, я сама все обыскала.
— И все же он тут.
— Где?
Он подошел к дальней стене, примыкавшей к оконному проему. Вся комната была до половины человеческого роста завешана темно-синей драпировкой, прикрывавшей побеленную известью штукатурку. Сунул руку за ткань и принялся шарить по гладкой поверхности.
— Принесите свечу.
Филиппа поджала губы, набралась решимости и наконец взяла одну из толстых свечей, что стояли возле головы Уолкота. Подав ее Криспину, она спросила:
